Ствол качнулся из стороны в сторону и исчез. А через минуту высунулась голова в армейской каске. Высунулась неожиданно, глаза со сноровкой и быстротой обшарили право-лево, зацепились за начало коридора. Голова исчезла. И скоро их появилось две. Одна над высунутым плечом, прикрытым серо-пятнистым броником. Вторая с другого края дыры. Лицо под мрачно-зеленой каской будто неживое, бедное с заостренным носом и холодным как у покойника взглядом.
— Филин… — в нервном сомнении прошептал Мякушев, опуская плазмомет. И тут же твердо и громко повторил: — Филин же! Леха Филимонов! Ну, сучонок!
Из под надвинутой на лоб каски холодные глаза мигом стрельнули к входу в средний туннель. И Кирюха теперь не скрываясь, шагнул вперед, кривя редкозубую пасть ослепительной улыбкой:
— Нововладимирск, на марше! Эй! Вот те на спецназ Кукиша! Ну выходь, выходь!
— Кирилл! — донесся приглушенный голос из черного овала, где только что торчала физиономия Филина. Тут же родилось еще несколько рож, озабоченных странной новостью.
Вот Филимонов появился во весь немалый рост, все еще держа наготове автомат, но в душе уже щелкнув предохранителем. Появился, после секундной паузы радостно выматерился и подал знак своим. И за ним посыпалось: сам Кукиш в синей спецухе под бронежилетом, широкий, улыбчивый, бодрый черт. Васек с владимирского СОБРа, Николаев, Жмот и Кизя. Следом дружинники Вольного, небритые как скоты, с попорченными от долгих попоек мордами, одетые кто как, все с разнокалиберным вооружением.
— Кирюха! — еще не веря собственному зрению, гаркнул Серж Николаев. — Как же ты, Кирюха?!
Он в растерянности перекладывал автомат из руки в руку, потом просто шваркнул его об пол и заключил Мякушева в тугие объятия, так что хрустнули косточки, и дух вон из груди. Вокруг, забыв об осторожности, роптали, суетились, лезли с расспросами парни с группы Кукиша и дружинники.
— Понятно, администраторы, мать их за ногу, — высказался Черновол, задев локоть мичмана. — В общем так, ты как хошь, а я средний проход осмотрю. Нам это не повредит. И вернусь сюда. Дождись — я мухой.
— Сережа! — нервным шепотом заговорила Ирина позади его. — Сереженька, уходим с Тарасом. Чего мы здесь?
Лугин хмуро молчал, наблюдая за толпой обступившей Мякушева.
— Ну подумай сам, — нетерпеливо продолжила Красина, одной рукой подергивая Лугина за карман бушлата, другой сжимая так и не зажженную сигарету. — Отведут нас к Гудвесу. Блин! Не хочу я!.. — она едва не застонала, прижавшись всем телом к нему. — Лучше без воды или с голода сдохнуть!.. Не хочу-у!..
— Там биотроны, Лена Чудова, Игорь Ракитин и Светка, — Сергей повернулся, обнял ее, заглядывая в серые влажные глаза.
— Да, Светка… Светка-лиса… — она кивнула, проглотив горький ком. И подумала: «Абзац, наверное, Светке. И нам будет полный абзац с большим восклицательным знаком».
Верочка Миронова, быстро отбросив робость, уже что-то щебетала в кругу перцовских дружинников, прихлебывая пиво из вскрытой со смачным чпоком баночки. Кто же откажет юной красотке в угощении, пусть даже припасенном на особо торжественный случай. За Верочкой к нововладимирцам примкнул Серафимцев с другом, и Томский, недолго почесав седой затылок, поковылял туда же, что-то приговаривая, помахивая тяжелым для сухих рук плазмометом.
— С другой стороны, — продолжил Лугин, наблюдая за Ляховым, который, со свойственной ему предприимчивостью, шустренько выменял у растерянного детины печенье и фляжку с водой на невзрачную кафравскую хреновину, — если меня снова в штрафники, а тебя в прислуги, то Светке мы вряд ли чем поможем. Двигать под конвоем к администраторам не дело. Я против варианта, когда мне руки за спину и как барана в загон. Нужно самим найти путь в Нововладимирск. Ну-ка, ранец быстро!
— Что, Сереж? — Красина встрепенулась, поднимая вверенную ей ношу.
— Да ни что, — мичман откинул крышку и, не особо разбираясь, взял две вещицы: одну похожую на серебристую шишку с мигавшими у острого края огоньками, другую тоже броскую с виду — этакий маленький телевизорик с разноцветной мутью на экране. Приложи к нему палец, и муть приходила в замысловатое движение, за ней проступали пиктограммы. — Сейчас я, — пообещал Сергей и быстрым шагом направился к дружинникам, стоявшим поодаль от остальных.
— Слышь, ребятки, — начал он, выставляя на показ кафравскую «шишку». — Блин, сушняк горло скоблит, душит аж. Сильно прям душит. Мы же без воды здесь скитались неизвестно сколько. Махнем? — Лугин указал на полуторалитровую бутылку минералки, торчавшую из полиэтиленового пакета. И, хватив вместе с глубоким вздохом наглости, добавил: — Чертовина редкая, кафравская. По ходу, мощнейшая граната. Мы такой пятиметровую стену в пыль. Вот я вам, а вы бутылку за нее и фляжку с водой. И может че пожрать, а?
— Ну дык, — тот что в вязаной шапочке, явно заинтересовался, засверкав глазами словно мальчишка на новогодний подарочек. — Тут не минералка, просто вода. И общаковая. Про запас брали.
— Какой там запас, — отмахнулся Лугин. — И зачем сейчас запас? Скоро все равно вернемся в биотроны. С ново открывшимися обстоятельствами, тут надо возвращаться в город, держать совет с Гудвесом и Перцем. Так что без пользы теперь запас. Махнем, чего там? И вот еще бонус, — он протянул «телевизорик». — Только пожрать, что имеете, дайте. А то натурально загибаемся. И я ладно там, а ведь еще барышня. Ей-то, бедняге, после всего особо плохо.
— И правда, чего уж там, — старший седоусый, прикуривая, дыхнул сизым дымом. — Дадим весь пакет. Пусть перекусят, пока Василий Григорьевич решает. А фляжка, извини брат, вам не к чему. Не верблюды же, чтобы воды столько пить. Там кстати, — он кивнул на пакет, — еще водки бутылка. Это тебе за бонус. Чем здесь еще можно поживиться? Инопланетного барахла много натырили?
Он взял «телевизорик» с распростертой и потной ладони Лугина, а мичман так и застыл, забыв об удачном обмене и вопросах седоусого: рядом с Мякушевым, опустив голову и недобро прищурившись стоял Гудвес, выслушивая сбивчивый рассказ милиционера. «Вот и поменялись, — тикнуло в голове мичмана, словно в глубинах сознания запустился часовой механизм бомбы. — Поменяли голодную свободу, на сытую неволю, а может смерть». Гудвес, высказывая что-то парню в сером камуфляже, смотрел точняком на него, Лугина. Куда ж было пялиться глазам с колючим черным ледком, посаженных низко над утиным носом, если у пенолитового простенка только одна заметная фигура. Четверо дружинников, тесным кружком рассматривавшие кафравские чертовинки, не в счет. Ноль им внимания, а вот Лугин — это да. Достопримечательность, ровно как оживший покойник. Хотя он и есть оживший покойник, ведь давно вычеркнут из списка живых. Затем, хмыкнув, Василий Григорьевич повернулся к своим и скомандовал:
