— Да очнись ты! — воскликнул Датсон. — Тёмные фактически правят миром. Я даже не знаю, как давно они захватили магистрат.
— И что мы теперь будем делать?
— Делать? — Датсон расхохотался словно безумец. — ДА НИХРЕНА МЫ ИМ НЕ СДЕЛАЕМ! МЫ В ЗАДНИЦЕ! В ЗАДНИЦЕ ПОЛНОЙ!
Гордон с трудом подавил волну поднявшейся ярости и желание влепить учителю оплеуху. Мальчик сжал зубы, неверящим взглядом взирая на Датсона, которого не мог узнать.
— Мы не можем их сместить, понимаешь? — чуть успокоившись, продолжил Датсон. — Они меня могут, а я их нет. Они на самой верхушке, никого выше нет. Мне даже пожаловаться на них некому.
Датсон вновь расхохотался и приложился к своей фляжке. Он что, пьёт? Гордон отказывался верить, что Датсон, способен скатиться до уровня магистра Боули. Если Датсон сейчас сдастся, то всему конец. Иллюминаты перестанут существовать.
— Послушайте, они не знают, что мы их вычислили, профессор, — попытался вразумить его Гордон. — Продолжим играть в старую игру, как будто никто ни о чём не догадывается, а тем временем что-нибудь придумаем. Будем притворяться, будто это они водят нас за нос, а в действительности всё будет наоборот.
Датсон покосился на мальчика и, что-то прикинув в уме, снял проводник с блокировки. Исполнив плетение, он ткнул себя мизинцем в лоб, и его глаза сфокусировались на мальчике.
— Извини, — совершенно убитым голосом сказал Датсон и сполз по стенке на ступени. — Просто… все эти годы, я, выходит, служил тёмным. Сам того не зная, но всё же служил, верой и правдой. Господи.
Датсон положил руки на голову, и Гордон перестал видеть его лицо.
— Профессор, мы можем их победить, — настаивал Гордон.
— Я не знаю как, Гордон, — качнул головой Датсон. — Я был в ужасе от одной лишь мысли, что один из магистров тёмный. А тут все разом.
— Неделю назад мы не знали, как вычислить тёмного в магистрате. Сейчас не знаем, как их одолеть. Это нормально!
Датсон сглотнул и, поднявшись на ноги, кивнул.
— Значит так, — сказал он. — Действуем, будто ничего не произошло. Тут ты прав, но всё же теперь будь втрое бдительней. Я зайду к Боули и введу его в курс дела. Скажу о Фултоне и об остальных магистрах. А вы завтра разлетаетесь по домам и не высовываетесь. К осени я постараюсь придумать, как мы будем действовать дальше.
— Ясно, — ответил Гордон и зашёл обратно в башню.
Датсона он успокоил. Теперь кто бы успокоил его самого. Гордон оказался совершенно не готов к той новости, с которой вернулся из магистрата Датсон.
— Что случилось, Гордон? — спросила Эли.
— А? Нет, всё нормально, — рассеянно ответил мальчик.
— Нормально? — недоверчиво переспросил Патрик. — Я слышал слово 'задница' раз пять.
Гордон не знал, как им объяснить случившееся. Притом, что двоих из присутствующих он до сих пор подозревал в шпионаже. В свете последних событий стало ясно, что тёмным по силам внедрить в школу сколько угодно тёмных магов. Подозрения лишь усилились.
К счастью, Гордону не пришлось отвечать на дальнейшие расспросы, потому что ребят отвлёк неожиданный удар по оконному стеклу. Гордон среагировал быстрее, чем сообразил, что они на четвёртом этаже. Наставив проводник на окно, он приблизился к нему и лишь тогда понял, что это вернулся его амулет. По стеклу раздался ещё один удар. Отправив рычаг блокировки в исходное положение, мальчик подскочил к окну и, открыв его, схватил прозрачный амулет.
— Гордон, что происходит? — с нарастающим раздражением в голосе спросила Эли.
— Подождите минутку, вы сейчас всё поймёте, — сказал Гордон, производя все необходимые манипуляции с амулетом и приводя его к привычному виду.
У Гордона родился небольшой план, на случай если Милена или Райн работают на тёмных. Он запустит запись заседания магистров. Они не узнают из него ничего такого, что неизвестно самим магистрам. Эли Патрик и Кристофер так же должны услышать запись. Смысл законопроекта он объяснит им позже, а сейчас важно объяснить Райну и Милене странное поведение Датсона, свидетелями которого они стали. Они не могли услышать весь их разговор, но вот моменты, когда Датсон кричал, услышали наверняка. Гордон спишет это на их личный конфликт. Гордон был против принятия этого законопроекта, а Датсон всё равно его выдвинул. А что именно имел в виду Датсон, пускай сами головы ломают.
— Слушайте, — сказал Гордон, когда нашёл нужный отрезок записи.
Все придвинулись ближе к столику и наклонились, чтобы лучше слышать. Гордон убедился в том, что Датсон не ошибся. Все доводы магистров в пользу этого законопроекта звучали натянуто. Фултон вообще заявил, что большая загруженность в операционной мешает иллюминатам учиться. Да Фултону вообще никогда не было до этого дела. Прослушав запись до конца, Патрик спросил:
— Ну и что тут такого? Нет, я не спорю, это, — Патрик указал на амулет. — Безумно круто и всё такое. Но что у вас с Датсоном случилось?
— Они что, и в правду запретили лечить больных до тех пор, пока те не будут практически при смерти? — в ужасе спросила Эли.
— И я о том! — горячо поддержал её Гордон. — Датсон занимается какой-то ерундой!
И тут из амулета разнёсся голос Фултона:
— Всё? Он улетел?
— Да. Теперь мы, наконец, можем начать настоящее заседание, — ответил ему Барио Шиллер.
И тут Гордон понял, что он сплоховал, но остановить запись уже не мог. Милена и Райн уже всё слышали.
— Что они там…? — спросила Милена, но всё на неё зашипели, призывая к молчанию.
— Я думаю, нам нужно немедленно сообщить об этом Отцу. Он будет рад слышать, что проблема с биостигмами решена, — сказала магистр Флеминг. — Барио, свяжись с ним.
— Да, конечно.
На долгую минуту повисла напряжённая тишина. Ребята, затаив дыхание, ждали продолжения разговора магистров, а Гордон тем временем лихорадочно пытался выудить из памяти упоминание об отце. Тогда они ходили воровать истребитель из порта, и охранники у трапа тоже упоминали об Отце. Но тогда мальчик подумал, что под Отцом они имею в виду своего настоящего отца. Возможно, они были братьями. Но сейчас он понял, что это скорее какое-то прозвище или титул. Кто же этот Отец?
— Да, Барио. Что-то срочное? — донесся сквозь странный шум голос мужчины.
— Отец, — с глубочайшим почтением обратился магистр обороны. — Сегодня мы решили проблему с биостигмами.
— Вот как? — настороженный голос Отца звучал, словно из динамика корабельной связи. — И как же?
— Мы приняли законопроект, в котором иллюминатам запрещается исцелять больных, которых прокляли ранее, чем одиннадцать месяцев назад, Отец, — с восторгом поведала Стефани Флеминг.
