Любовь глубоко вздохнула. Ее лицо, за минуту до этого выражавшее страх, просветлело, озаренное счастливой улыбкой.
– Это всегда будет так, – повторила Любовь, – я не забуду.
– Так вот, – продолжал Алекс, – я скажу тебе сейчас обо всем, что знаю. Нас создал тот человек, которого ты так боишься.
– Создал? Как?
– Он ученый. Мне показалось, что он очень талантлив. Заметь, мы с тобой знаем очень много всего, но ничего не помним о своем прошлом.
Любовь кивнула.
– Мне это тоже кажется странным. Иногда у меня в голове вертятся какие-то картины из прошлой жизни, но я не могу понять, происходили ли они со мной или с какой-то другой женщиной.
– У меня бывает точно также. Поэтому мне кажется, что в нас заложена чья-то память. Что-то подсказывает мне, что это не наши с тобой воспоминания. Мы, словно чьи-то копии, и в то же время самостоятельные индивиды.
– Как это все сложно, – простонала Любовь, потерев лоб.
– Я думаю, что когда-нибудь мы узнаем, что за всем этим кроется. Ты, наверное, не помнишь в какой обстановке мы с тобой очнулись в той лаборатории?
– Я почти ничего не запомнила.
– Понимаю, родная, тебе было не до того, чтобы осматриваться. А вот у меня было немного времени. Так вот, у меня возникло ощущение, что тот человек, профессор или Хозяин, как его называл Геракл, чего-то сильно боится. Он так спешил отправить нас подальше от того места, которое они называли Базой, что не успел проделать с нами какие-то манипуляции. Я хорошо запомнил, что Геракл был очень недоволен этим. Он с такой неприязнью смотрел на нас.
– Но почему?! Что с нами происходит?
– Профессор создает существ, подобных нам, для каких-то своих целей. У него, как я понял, есть враги, много врагов, которых он очень боится. И еще я догадался, что больше всего он боится за тебя. Ты очень важна для этого человека. Не спрашивай меня, зачем ты ему нужна, я ничего об этом не знаю. Нам с тобой, вернее тебе, грозила какая-то опасность, он спешил удалить нас оттуда, чтобы нас не застал кто-то, кого он называл полковником. Мне показалось, что профессор ненавидит этого человека и страшится его.
– Боже мой, – застонала Любовь, – почему я ничего этого не заметила?
– Ты была слишком смятена и напугана, чтобы замечать все это. Да и по большому счету, замечать-то особенно было нечего. Мы провели там всего несколько минут, они мало говорили между собой. Можно сказать, что я догадался об этом не столько по их разговорам, сколько по поведению и по атмосфере.
– Значит, мне не зря казалось, что скоро я снова увижу этого человека.
– Может быть, ты слышала, как он говорил мне, что мы должны быть готовы в любой момент явиться к нему по первому его зову, – предположил Алекс.
– Он так сказал тебе?
– Да, родная, он так сказал.
– Алекс, я не выдержу этого ожидания! Я скорее умру, чем соглашусь снова повстречать того человека! – в голосе девушке звенели слезы.
– Все будет хорошо, родная, – успокаивал ее Алекс, – он не сделает нам ничего плохого. Мы нужны ему.
– Для чего?
– Этого я не знаю. Я не знаю, для чего ты нужна ему ты. Со мной все ясно – меня он послал сюда, чтобы я охранял тебя. Он заботится о тебе, бережет тебя. Значит, ты не должна его бояться. Ты ему дорога, это сразу было понятно.
– Мне кажется, он хочет сделать со мной что-то плохое.
– Не думай об этом, милая, все будет хорошо. Никто не сделает тебе ничего плохого. Мы сильные, мы сможем справиться со всеми.
– Я так хочу в это верить! – шепнула Любовь, крепко сжав руку Алекса.
– Так оно и будет, будь спокойна.
Потом, спустя час или два, когда Любовь крепко спала под громкое пронзительное сверчание гриллов – тропических сверчков, Алекс смотрел на безмятежное личико, обрамленное волнистыми локонами, и думал о том, что не сказал ей еще многого.
Он не сказал о том, что профессор строго-настрого запретил ему даже притрагиваться к девушке. При этом у «хозяина» было такое страшное выражение лица, что Алексу стало не по себе.
– Не смей касаться даже волоска на ее голове, ты понял меня? – шипел профессор, вцепившись в руку недоумевающего Алекса.
Только крайняя необходимость заставляла «хозяина» отдавать свое сокровище в руки Алекса – в этом не было никаких сомнений.
Любовь не знала еще о многом и Алекс мечтал о том, чтобы ее счастливое неведение длилось как можно больше.
* * *
Не думал, не гадал Василий Васильевич Матвеев, что история с непонятным трупом возымеет свое продолжение. И тем более не предполагал главврач Белогорской больницы, что последствия будут такими неприятными для него и не только для него. А произошло все по вине заведующего моргом Сыромятникова, всегда славившегося чрезмерным педантизмом и вздорным характером. Но по большому счету, виноватее всех оказался даже не он, а Виктор Михалыч – заместитель Сыромятникова, не сумевший удержать язык за зубами. Впрочем, когда разгорелся весь этот сыр-бор, ославивший Матвеева на всю округу, Василию Васильевичу было уже не до поисков виноватого. Как ни крути, за ним, как за главным врачом поселковой больницы, должно было остаться последнее слово.
Некоторое время спустя Матвеев уже почти совсем позабыл было о странной находке белогорских рыбаков и потому не сразу понял, о чем толкует ему Сыромятников, ворвавшийся в его кабинет в середине рабочего дня.
– Вы знаете, чем это все может закончиться?! – верещал заведующий моргом.
– Что? – не понял Василий Васильевич.
– Я говорю о трупе, который нашли рыбаки, а вы идентифицировали как тело Вячеслава Егорихина! – кипел негодованием Сыромятников.
Матвеев почесал макушку, вспоминая о событиях, произошедших чуть больше двух недель тому назад. Постепенно в памяти всплыл сумрачный дождливый день, когда к нему прибежала медсестра Людочка и сообщила о странном трупе. Тут же по ассоциации вспомнилась дикая головная боль и тяжесть в руках и ногах после веселой попойки.
– И что вам не нравится с этим трупом? – вопросил Матвеев, с неудовольствием воззрившись на Сыромятникова.
– Мне ничего не нравится! – возмущенно крикнул заведующий моргом. – Я уже неоднократно говорил вам, что пора наводить порядок в подведомственном вам учреждении.
– Объяснитесь корректней, что вам не нравится, – сухо потребовал Василий Васильевич, намекая, что Сыромятников забывает о соблюдении субординации.
– И вы еще говорите со мной о корректности! Да будет вам известно, Василий Васильевич, что вы нарушили целый ряд предписаний. И я этого так не оставлю.
Матвееву очень хотелось поинтересоваться откуда до Сыромятникова дошли эти сведения. Но благоразумие взяло верх. К тому же не нужно было долго думать, чтобы догадаться, кто разболтал начальнику о странном трупе, идентифицированном, как тело пропавшего без вести Егорихина.
