- Запру. Еще раз спасибо, Мори.
- Все, что угодно. Только ты тоже сделай мне одно одолжение.
- Разумеется. Какое?
- Если она что-нибудь скажет, запиши для потомства. - Он рассмеялся, заметил одинаковое выражение лиц молодых людей и замолчал.
Было без пяти семь. Бен ощутил, как в тело начало просачиваться напряжение.
- Можешь спокойно перестать есть глазами часы, - сказал Джимми. - Они от этого быстрее не пойдут.
Бен виновато вздрогнул.
- Я очень сильно сомневаюсь, что вампиры - если они вообще существуют - поднимаются по календарному заходу солнца, - добавил Джимми. - В это время совсем темно не бывает.
Тем не менее он встал и выключил телевизор, оборвав на середине кряканье лесной утки.
На комнату опустилось одеяло тишины. Они сидели в рабочей комнате Грина, а на столе из нержавейки, снабженном трубками и педалями для подъема и спуска, лежало тело Марджори Глик. Это напомнило Бену столы в родильном отделении больницы.
Еще когда они пришли сюда, Джимми отвернул прикрывавшую труп простыню и провел беглое обследование. На миссис Глик был стеганый халат винного цвета, вязаные тапочки, на левой голени - кусочек пластыря, возможно, скрывающий порез от бритья. Бен старался не смотреть, но тело снова и снова притягивало к себе его взгляд.
- Что думаешь? - спросил Бен.
- Не собираюсь ни за что ручаться, поскольку впереди еще три часа, которые все решат в ту или иную сторону. Но ее состояние поразительно сходно с состоянием Майка Райерсона - никаких трупных пятен, никаких следов окоченения или его начала. - Джимми натянул простыню обратно и больше ничего не сказал.
Было 7:О2.
Вдруг Джимми сказал:
- Где твой крест?
Бен вздрогнул.
- Крест? Господи, у меня его нет!
- Ты никогда не был бойскаутом, - сказал Джимми и раскрыл сумку. - Я же всегда являюсь во всеоружии.
Он вытащил два шпателя, ободрал защитный целлофан и скрепил их с помощью пластыря под прямым углом.
- Благослови его, - велел он Бену.
- Что? Я не могу... я не знаю, как.
- Тогда придумай, - велел Джимми, и его приятное лицо неожиданно напряглось. - Ты же писатель, тебе следует быть метафизиком. Ради Бога, скорее. Думаю, сейчас что-то произойдет. Разве ты не чувствуешь?
И Бен почувствовал. В медленных лиловых сумерках словно бы собиралось что-то пока невидимое, но тяжкое и электризующее. У него пересохло во рту и, прежде чем заговорить, пришлось облизать губы.
- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. - Подумав, Бен добавил: - И во имя Непорочной Девы Марии тоже. Благословляю этот крест и... и...
Слова поднимались к губам с неожиданной таинственной уверенностью.
- Господь - Пастырь мой, - говорил Бен, и слова падали в полную теней комнату, как падали бы камни в глубокое озеро. - Не я возжелал - Он покоит меня на зеленых пажитях. Он водит меня к водам тихим. Он воскрешает душу мою.
Голос Джимми подхватил нараспев:
- Он направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь никакого зла...
Дышать свободно стало невозможно. Бен обнаружил, что все тело у него пошло гусиной кожей, а короткие волоски на шее встали дыбом, как перья у драчливого петуха.
- Твой жезл и Твой посох - они успокоивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, умастил елеем голову мою, чаша моя преисполнена. Так, благость и милость...
Укрывающая тело Марджори Глик простыня задрожала. Из-под нее выпала рука. Пальцы, выворачиваясь, извиваясь, пьяно зашарили в воздухе.
- Боже мой, неужто я это вижу? - прошептал Джимми. Он побледнел так, что веснушки выступили как брызги на оконном стекле.
- ...да сопровождают меня во все дни жизни моей, - закончил Бен. Джимми, посмотри-ка на крест.
Крест светился, сияние призрачным потоком разливалось по руке.
В тишине сдавленный, скрежещущий как черепки разбитого глиняного горшка голос медленно проговорил: "Дэнни?"
Бен почувствовал, что язык прилип к небу. Силуэт под простыней сел. Комната погружалась во мрак, в ней двигались и скользили тени.
- Дэнни, голубчик, где ты?
Свалившаяся с лица покойницы простыня скомкалась в коленях.
Лицо Марджори Глик во мраке казалось мертвенно-бледным, круглым, как луна, пятном, пробитым только черными дырами глазниц. Она увидела Джимми с Беном, и ее губы раздвинулись, пропуская страшное рычание обманутого существа. Убывающее сияние дня блеснуло на зубах Марджори.
Она перебросила ноги через край стола. Один тапок свалился и лежал, позабытый.
- Сиди, где сидишь! - велел Джимми. - Не пробуй двигаться!
Ответом было ворчание, похожее на собачье - мрачный серебристый звук. Миссис Глик соскользнула со стола, пошатнулась и направилась к ним. Бен поймал себя на том, что загляделся в эти глаза-дыры, и резко отвел взгляд. Там, внутри, были черные, пронизанные красным, галактики. Можно было увидеть самого себя, тонущего и наслаждающегося этим.
- Не смотри ей в лицо, - предостерег он Джимми.
Они, не раздумывая, отступали перед Марджори, позволяя ей гнать их к ведущему на лестницу узкому коридорчику.
- Крест, Бен! Попробуй!
Бен чуть не забыл, что у него есть крест. Теперь он воздел его, и тот буквально полыхнул сверкающим светом. Пришлось прищуриться. Миссис Глик испуганно зашипела и вскинула руки, загораживая лицо. Черты Марджори словно бы наползали друг на друга, они извивались и крутились, как клубок змей. Она сделала шаг назад.
- Проняло! - завопил Джимми.
Бен надвигался на нее, вытянув крест перед собой. Марджори скрючила пальцы одной руки когтями и взмахнула ею. Бен просунул крест под эту руку и сделал им резкий выпад. Из горла миссис Глик вырвалось пронзительное улюлюканье.
Дальнейшее окрасилось для Бена в мрачные тона кошмара. Несмотря на грядущие еще более ужасные минуты, Бену впоследствии и днем и ночью всегда грезилась миссис Глик спиной к секционному столу, вязаный тапочек и возле него - комок закрывавшей покойницу простыни.
Марджори неохотно отступала. Взгляд метался от ненавистного распятия к местечку на шее Бена справа от подбородка. У нее вырывались нечеловеческие гортанные звуки, бормотание и шипение, а в отступлении было столько нежелания, что она начала казаться гигантским громоздким насекомым. Бен подумал: "Не держи я перед собой крест, она вспорола бы мне ногтями горло и стала бы глотать кровь, брызнувшую струей из яремной вены, словно только что выбравшийся из пустыни, умирающий от жажды человек. Она бы купалась в этой крови."
Оторвавшийся от него Джимми обходил миссис Глик слева. Она этого не видела, сосредоточив взгляд темных, заполненных ненавистью (страхом) глаз только на Бене.
