Даня Сироткин ощущал странный восторг. Счастье? Бред? Слишком большая доза морфина?
«Это рай... — прошептал он. — Эдем... Я там буду... когда-нибудь...»
Он рассмеялся. И потерял сознание.
1
Еще один день в крепости. А на самом деле сколько времени прошло в хронопостоянной зоне? Еще одна неделя?
Капают капли в клепсидре. В полночь верхняя чаша клепсидры полна, к следующей полуночи — пустеет. Кто из нас не мечтал о подобном: долгая жизнь и почти вечная молодость.
— Сколько дней и ночей на самом деле мы здесь? — допытывается Виктор.
Бурлаков загадочно улыбается в ответ:
— Не бойся, время внутри тебя не обманет. Сегодня приезжает герцогиня Кори. Она тебе не понравится. Но будь с ней вежлив. Это — твоя мачеха.
Быть вежливым. Насколько? Кланяться? Разумеется. Расшаркиваться, мести пером бархатного берета пол? Он не умеет. Попробует улыбнуться — этого хватит. Стоит ли его мачеха этих знаков внимания? Она молода? Это уж точно. А на самом деле — сколько ей лет? Пятьдесят? Изъеденное жизнью, усталое, фальшиво молодящееся существо. Бессмертник.
Фантазии. Глупые бредни. Все будет не так. Он просто боится. Боится, что на самом деле она ему понравится. Настолько сильно, что...
И вот она прибыла, въехала в ворота на серой в яблоках кобыле. Богато украшенная сбруя. Темный плащ с капюшоном, отороченный седым мехом. Длинный плащ, призванный скрыть фигуру. Герцогиня! Кланяйтесь герцогине.
Бессмертники сбегались. Склоняли головы. Гости стояли, выпрямившись, атеисты в церкви, не желающие осенить себя крестным знамением.
— Бойся этой женщины, она опасна, — шепнул отчетливо кто-то рядом с Ланьером.
Кто-то из бессмертников? Или призрак мортала? Не разберешь. Или Хьюго старался — хотел их поссорить?
За герцогиней ехали стражи — шесть человек в темных феррокерамических доспехах. Ого! Выходит, она держит личную стражу. У Бурлакова нет телохранителей. У нее — есть. Такие же точно доспехи были у черных всадников. От этих доспехов отскакивают пули. Поверх доспехов накинуты синие плащи, отороченные белым, капюшоны опущены на глаза. Их лиц не различить. Но можно угадать. Белая кожа, белые губы. Бессмертники.
«Бессмертные боятся смерти и, в конце концов, могут думать только о ней», — подумал Ланьер и улыбнулся.
Женщина улыбнулась в ответ.
— Она — оборотень... волчица... пьет кровь... — прошептал кто-то рядом.
— Вранье, — отозвался другой бессмертник неуверенно.
— Она убивает служанок. Заводит их в мортал и бросает, это точно.
За герцогиней ехал мальчик на рыжем пони. Он уверенно держался в седле и оглядывался вокруг без любопытства: похоже, он не в первый раз приезжал в крепость.
Герцогиня привезла с собой много добра. Неужели можно за одно лето наполнить припасами эти телеги, набить скарбом перевязанные ремнями и цепями сундуки, залить и запечатать многочисленные бочки? Так много припасов, что людям на телегах места не нашлось, они шагали следом. Растягиваясь уязвимой цепочкой, плелась разношерстная публика: прислуга, солдаты «синих» и «красных» в потрепанной форме, но уже без оружия, ролевики без мечей и без кольчуг.
Переселенцев встречал у ворот Хьюго с четырьмя бессмертниками. Герцогиню, мальчика и охрану он пропустил беспрепятственно. Так же, как и повозки, и людей на повозках: он видел их раньше и знал в лицо. Потом пять или шесть человек из прислуги прошли, подвергшись лишь досмотру. Остальных задержали. Они скопились у ворот. Бессмертники обыскивали каждого, а Хьюго допрашивал. Обстоятельно, подолгу.
Заметив такое безобразие, герцогиня вернулась к воротам.
— Это мои люди! — повысила она голос. — Я их всех расспросила.
— Так-так... — Хьюго улыбнулся. — А про это они рассказали тоже?
Он извлек из кармана бывшего солдата «красных» пакетик с серым порошком.
— Откуда?! — Герцогиня в ярости рванула повод. Кобыла под ней коротко заржала и присела на задние ноги. — Откуда у моего человека эта гадость?! — Капюшон откинулся назад, и Виктор разглядел ее лицо. Бледное, не слишком молодое и не слишком красивое. Черные глаза женщины горели яростью.
«Поразительно, почему все в крепости твердят, что Кори прекрасна?» — удивился Ланьер.
— Так это ваш человек? — вновь улыбнулся Хьюго.
— Да, мой, раз я привела его сюда. Вы ему подсунули эту дрянь.
— Ох, милая герцогиня, не надо, ладно? — Хьюго поморщился. — Вы же умная женщина. Зачем говорить ерунду? Я всего лишь охранник — зачем мне это?
— Григорий Иванович! — крикнула Кори.
Бурлаков подошел.
— В чем дело? Опять не поладили? Право же, вы как дети!
— Он обыскивает моих людей!
— Герцогиня, Хьюго знает свое дело, оставьте его.
— Разве в этом мире запрещены наркотики? — удивился Ланьер.
— Это не нарики, — ухмыльнулся Хьюго. — А кое-что похуже.
Бурлаков помог слезть с седла мальчику. У малыша было серьезное недетское лицо с каким-то печальным, скорбным даже выражением. Гномик, старичок...
Встав на ноги, мальчик огляделся и сказал:
— Вы хорошо подготовились к зиме. Но, боюсь, недостаточно хорошо.
— Что вы имеете в виду, молодой человек? — поинтересовался Виктор, подходя.
— Частокол поврежден. Вас уже обстреливали. Крепость переполнена. Никогда прежде здесь не было столько пришлых.
— Позвольте представить, это Виктор Павлович, — сказал Бурлаков. — Мой новый помощник на эту зиму. А это герцогиня Кори. — Женщина еще не остыла после ссоры с Хьюго и лишь надменно кивнула Ланьеру. — Сын герцога Рафаэль. — Бурлаков положил мальчику руку на плечо.
— Можно просто Раф, — мальчик протянул Виктору узкую ладошку. — На самом деле мне уже двадцать три.
Виктор недоверчиво улыбнулся:
— Неужели? И борода не растет?
— Он — безбородый гном... — хмыкнул Хьюго.
— Хьюго надеется, что мы все уйдем со двора и не увидим, что он будет делать. — Рафаэль смотрел на начальника охраны, как на неодушевленный предмет. Изучал редкий экземпляр и результаты наблюдений сообщал тихим ровным голосом: — Он ищет среди прибывших самых униженных и жалких или в чем-то провинившихся. Это его будущие осведомители. Заодно высматривает девчонку, которая должна будет по первому требованию его ублажать. Если он сильно выпьет, непременно начнет говорить про спермотоксикоз.
— У нашего гнома большая фантазия... — пожал плечами Хьюго.
Тем временем охранник старательно обыскивали всех входящих в крепость — и женщин, и мужчин.
— Не трогайте меня! — взвизгнула девушка с чумазым лицом и с распущенными по плечам грязными слипшимися волосами. У длинного платья ободран подол, плащ подвязан грязной веревкой и весь в пятнах.
