— Намерение состояло не в том, чтобы добиться повальной заболеваемости, — пояснил Плассикс, — а в том, чтобы препятствовать развитию и процветанию определенных цивилизаций.
— Моя любознательность, похоже, ни капельки не пострадала, — заметил Бранн. — И сообразительность тоже.
— И моя тоже, — подхватила Клия. — Я не чувствую себя законченной тупицей, хотя переболела жутко тяжело.
— Отрадно слышать, — отозвался Плассикс и добавил настолько дипломатично, насколько мог:
— Но нет возможности определить, каковы могли быть ваши интеллектуальные способности, не переболей вы в свое время лихорадкой. Очевидно другое: тяжелейший удар, нанесенный вам заболеванием, усилил ваши способности иного порядка.
Затем древний робот предложил людям пройти в соседнюю комнату. Эта комната была снабжена окном с односторонней видимостью, из которого открывался вид на складской район. Клия и Бранн смотрели на набухшие выпуклости куполовидных крыш, сменявшиеся многоэтажными жилищами горожан, обитавших по соседству со складами. Внутреннее покрытие купола в этой части муниципалитета пребывало в особенно плачевном состоянии — оно зияло многочисленными вышедшими из строя световыми фрагментами. Одни участки попросту чернели, другие беспомощно мигали.
Клия села на пыльную кушетку и похлопала ладонью по сиденью рядом с собой, предлагая Бранну сесть. Каллусин встал рядом, а несуразный робот Плассикс, стоя у окна, с любопытством наблюдал за ними.
«А любопытно было бы поговорить с ним, — подумала Клия. — Физиономия у него — если это можно назвать физиономией, — конечно, страшноватая, но выглядит он очень дружелюбно. Он? Оно? Да какая разница, все равно!»
— Вы… Я ощущаю вас не так, как ощущаю людей, — проговорила Клия после минутной паузы.
— Ты непременно заметила бы это — раньше или позже, — отозвался Плассикс. — Но это различие умеет выявлять и Вара Лизо.
— Та женщина, которая гонялась за… ним? — Клия указала на некрасивого гуманоидного робота.
— Да, — подтвердил Плассикс.
— Та же самая, что охотилась за мной, верно?
— Верно, — ответил Плассикс.
Его суставы, когда он передвигался, издавали легкое шипение. Он был симпатичный, но шумный. На слух он напоминал изношенный, старый механизм.
— Да тут, похоже, все кувырком, а? — прищурилась Клия. — Какая-то кутерьма творится, про которую я ничегошеньки не знаю!
— Да, — ответил Плассикс и уселся на невысокий пластиковый стул.
— Ну так растолкуйте же мне, в чем дело, — решительно проговорила Клия. — Тебе хочется послушать? — спросила она у Бранна и добавила краешком губ, едва заметно скривившись:
— Даже если они хотят прикончить нас?
— Я уже и сам не знаю, чего мне хочется и во что верить, — вздохнул Бранн.
— Расскажите нам все, как есть, — требовательно сказала Клия и придала лицу выражение отваги и решимости — во всяком случае, ей хотелось верить, что это у нее получилось. — Мне нравится быть непохожей на других. Всегда нравилось. И мне хотелось бы знать больше остальных — ну, кроме вас, роботов, само собой.
Плассикс издал скрипучее жужжание. Клие этот звук понравился.
— Ну пожалуйста, что вам стоит, расскажите, — жалобно проговорила Клия, неожиданно для себя самой перейдя на далитанскую манеру разговора, которой избегала уже несколько месяцев или даже лет. Она и в самом деле не знала, о чем думать, как себя чувствовать, но все-таки эти машины, как ни крути, были старше ее, а к старшим полагается обращаться уважительно. Клия развернулась к Плассиксу, согнула ноги в коленях, подтянула их к груди, обвила руками.
Древний металлический робот немного наклонился вперед.
— Какое невыразимое удовольствие — возможность вновь передать людям хоть какие-то знания, — начал он. — Тысячелетия миновали с тех пор, когда я занимался этим в последний раз, к моему глубочайшему сожалению. Меня сконструировали и собрали для того, чтобы я стал учителем, понимаете?
Плассикс начал повествование. Клия и Бранн слушали, а вместе с ними — и Лодовик, поскольку большей частью история эта была ему неведома. День сменился вечером. Для Клии и Бранна принесли еду — довольно вкусную, но не лучше той, какой они обычно питались в столовой на складе вместе с остальными. Шли часы, а рассказ Плассикса все не кончался. Клия слушала его, как зачарованная. Ей хотелось спросить: а что же из рассказанного будет открыто другим менталикам, не таким талантливым, как она и Бранн, но при всем том хорошим людям — таким, к примеру, как Рок, мальчишка, лишенный дара речи? Сейчас, находясь рядом с самым настоящим чудом, Клия вдруг впервые осознала свою ответственность за других, за окружавших ее менталиков.
Но робот все говорил и говорил — немного гнусаво, но при всем том изысканно и выразительно, и тон его голоса гипнотизировал Клию. Она молчала и слушала, слушала…
Бранн также слушал Плассикса с предельным вниманием. Он почти все время сидел с полуприкрытыми глазами. В какой-то момент Клия глянула на него, и ей показалось, что Бранн спит, но когда она подтолкнула его локтем, он широко распахнул глаза. Нет, оказывается, ее возлюбленный не спал и все время внимательно слушал.
Через некоторое время Клия впала в состояние, подобное трансу, и начала воображать, а потом — почти видеть все то, о чем рассказывал Плассикс. Этого эффекта Плассикс добивался искусно сплетенными словами — он поистине был очень хорошим учителем, просто блестящим. Однако многое из того, о чем он говорил, Клия была не в состоянии понять сразу.
Повествование касалось таких колоссальных промежутков времени, что, на взгляд человека, они просто утрачивали смысл.
«И как только мы могли стать такими равнодушными к прошлому? — думала Клия. — Как мы только могли такое сотворить с собой — забыть обо всем и даже не проявлять любопытства? Это же наша собственная история! А что еще мы утратили? Неужели эти роботы — больше люди, нежели мы сами теперь, потому что они — хранители нашей истории?!»
В конце концов, судя по рассказу Плассикса, все свелось к состязаниям.
Кто завоюет больше из сотен миллиардов звезд в Галактике. Земляне (так, значит, Земля, некогда бывшая родиной всего человечества, это не легенда!) или, иначе говоря, первые мигранты, космониты, сначала соревновались в этом между собой, а в конце концов началось состязание между различными группировками роботов.
А потом, на протяжении тысячелетий… попытки руководить людьми, проводить их сквозь опасные подводные камни на пути становления цивилизации; деятельность тысяч роботов под предводительством Дэниела; старания других тысяч роботов противостоять им. Усилия оппозиции, которую в самое недавнее время возглавил Плассикс.
