Итак, все свелось к поединку между “Дианой” и “Лебедевым”. Правда, “марсиане” не сдавались, но при таком отставании — около тысячи миль — они уже не представляли угрозы для лидеров гонки. По чести говоря, Мертону казалось, что и “Лебедеву” уже не догнать “Дианы”, и все-таки он нервничал на втором витке, когда вновь наступило затмение, а затем опять начался долгий, медленный дрейф против солнечного ветра.
Он знал русских водителей и конструкторов. Они не первый раз участвовали в гонках. До тех пор им не удавалось победить. Но ведь их соотечественник Петр Николаевич Лебедев в начале двадцатого столетия первым открыл световое давление солнечных лучей. Естественно, что они упорствуют. Дмитрий, наверно, задумал что-нибудь эффектное.
Коммодор Ван-Страттен, идя в тысяче миль позади участников гонки, в эту минуту с досадой читал только что поступившую радиограмму. Она пролетела больше ста миллионов миль от цепочки солнечных обсерваторий, которые кружили высоко над пылающей поверхностью светила. И она принесла самые неприятные вести.
Правда, для коммодора (всего лишь почетный титул, на Земле он был профессором астрофизики в Гарварде) они не были такой уж неожиданностью. Еще никогда гонки не устраивали так поздно; было много всяких задержек, решили все-таки рискнуть — и, похоже, проиграли…
Глубоко в недрах Солнца копилась чудовищная сила, эквивалентная энергии миллиона водородных бомб. В любую секунду мог произойти чудовищный взрыв, известный под названием солнечной вспышки. Со скоростью миллионов миль в час незримый огненный шар во много раз больше Земли оторвется от Солнца и уйдет в космос.
Возможно, что облако ионизированного газа пронесется в стороне от Земли. Если же нет, ему понадобится чуть больше суток, чтобы достичь ее. Космические корабли защищены мощными магнитными экранами, но легкие солнечные яхты, с корпусами не толще бумаги, безоружны против такой угрозы. Команды придется снять.
Начиная второй виток вокруг Земли, Джон Мертон еще не знал об этом. Он думал о своем. Если ничего не изменится, это будет последний виток для него и для русских. Под напором солнечного ветра они поднялись по спирали на тысячи миль. На втором витке они преодолеют земное тяготение и устремятся в долгий путь к Луне. Исход решится в поединке двух яхт; больше ста тысяч миль команда “Солнечного луча” доблестно сражалась с вращающимся парусом, но в конце концов пришлось сдаться.
Мертон не чувствовал усталости. Он хорошо поел, поспал; “Диана” вела себя безукоризненно. Автопилот, который подтягивал снасти, словно трудолюбивый паучок, лучше любого одушевленного водителя держал точно по ветру солнечный парус. Хотя этот лист пластика площадью в две квадратные мили, наверно, уже пробит сотнями микрометеоритов, крохотные проколы ничуть не уменьшили тягу.
Только две вещи его тревожили. Во-первых, перестал слушаться фал номер восемь. Внезапно заело реле. Команды не выполнялись — ни выдать, ни выбрать линь; надо как-то обходиться остальными. К счастью, самые трудные маневры позади, отныне “Диане” все время идти прямо по ветру. Как говорили в старину моряки, легко справляться с судном, когда ветер дует тебе в спину.
Вторая забота — “Лебедев”, который упорно преследовал его с разрывом в триста миль. Благодаря четырем крыльям, окружающим главный парус, русская яхта оказалась на редкость маневренной. Все повороты на околоземной орбите она выполнила сверхточно; правда, за такую маневренность пришлось расплатиться скоростью — двух зайцев сразу поймать нельзя. И Мертон надеялся сохранить преимущество на длинной прямой. Однако полной уверенности в победе не будет, пока “Диана” через три–четыре дня не пронесется над обратной стороной Луны.
И тут, на пятидесятом часу гонок, когда завершался второй виток, Марков поднес ему сюрприз.
— Алло, Джон, — небрежно сказал он, включившись в межъяхтенную сеть, — посмотри-ка, тебе, наверно, будет интересно.
Мертон подвинулся к перископу и включил предельное увеличение. В поле зрения, такой неправдоподобный среди звезд, очень маленький, но очень четкий, мальтийским крестом засверкал “Лебедев”. Вдруг на глазах у него все четыре крыла отделились от квадрата в середине и ушли в космос.
Теперь, когда Марков набрал вторую космическую скорость и не нужно было больше терпеливо кружить по околоземной орбите, копя кинетическую энергию, он сбросил излишнюю массу. С этой минуты “Лебедев” почти неуправляем, но это неважно, все сложные маневры позади. Все равно как если бы какой-нибудь яхтсмен прошлого намеренно освободил лодку от руля и тяжелого киля, зная, что дальше его ждет попутный ветер и тихое море.
— Поздравляю, Дмитрий, — сказал Мертон в микрофон. — Ловко сделано. Но этого мало, все равно ты меня не догонишь.
— Это еще не все, — услышал он в ответ.
В самом деле, на последнем, прямом участке Дмитрий может обойтись без второго пилота.
— Вряд ли Алексей обрадуется, — заметил Мертон. — И ведь это против правил.
— Да, Алексею придется поплавать десять минут одному, пока его не подберет коммодор. А что до правил — в них ничего не говорится о численности экипажа. Уж ты-то должен это знать!
Мертон промолчал; исходя из того, что ему было известно о конструкции “Лебедева”, он торопливо обрабатывал новые данные. Закончив вычисления, Мертон убедился, что исход далеко не решен. У самой Луны “Лебедев” его догонит.
Однако судьба гонок уже определилась в девяноста двух миллионах миль от трассы.
На Солнечной обсерватории номер три, внутри орбиты Меркурия, автоматические приборы записали весь ход вспышки. Внезапный взрыв превратил сто миллионов квадратных миль поверхности Солнца в бело-голубое пекло, рядом с которым остальной диск словно померк. Из бурлящего ада, крутясь и извиваясь, будто живое существо, в созданном ею же самой магнитном поле вырвалась струя плазмы. А впереди нее со скоростью света мчалась, предупреждая, волна рентгеновского и ультрафиолетового излучения. Она достигнет Земли за восемь минут и вреда ни причинит. Иное дело заряженные атомы, летящие следом со скоростью всего четыре миллиона миль в час. Через сутки они окутают смертоносным облаком “Диану”, “Лебедева” и сопровождающий отряд.
Коммодор откладывал решение до последней минуты. Даже когда струя плазмы прошла орбиту Венеры, еще была надежда, что она не коснется Земли. Но когда до встречи с ней осталось меньше четырех часов и сеть лунных радаров подала сигнал тревоги, он понял, что больше ждать нельзя. Следующие пять-шесть лет, пока не успокоится Солнце, никаких гонок не будет.
