Hаконец-то ничто не заслоняет нам вид на окрестности; я никогда не любил толкотню пригородных домишек. Один только сарай Барбарохи имеет какую-то ценность в моих глазах, потому что там лежат доски, с этого момента принадлежащие исключительно мне. Удостоверяюсь, что очищать почти что ничего уже не надо, и почти что жалею, что нет двух толстух. Мысль о сарае все-таки где-то подзуживает, но если выносить доски, то утратится вся спонтанность нашей забавы; что ж, становимся серьезными, найдутся и другие поводы повеселиться.
* * *
После обеда испытываем скиддер: мощь этой новой игрушки для меня весьма притягательна, тягач за десять минут перетаскивает несколько тонн камня, но на одиннадцатой минуте с него спадает гусеница. Механик ошарашен.
- Такого никогда не случалось, - пристыжено говорит он. - По всем законам логики этого не должно было случиться.
- Здесь, старик, логика совершенно другая. Это тебе не обычная стройплощадка, это Оса.
Через час авария исправлена, но через пять минут вторая гусеница повторяет историю первой. Еще через какое-то время ломается поршень скрепера, и наш механик совершенно не знает, что делать. Понятия не имею, откуда они выцепили эту рухлядь, но, выходит, на этих болванов совершенно нельзя положиться. Я уже начинаю подумывать над тем, а не подложить ли под машину динамит и сбросить ее к чертовой бабушке в овраг или же приказать этому придурошному механику слопать скиддер кусок за куском, как тут приходит какой-то тип, утверждающий, что проживает в Ванегас, и вручает мне письмо. Это известие от Германа Вайнберга, сейчас он в Ванегас вместе с Уребой. До этого городишки они ехали на лендровере по следам скиддера, но дальше ехать опасаются, потому что одну ночь уже провели, застряв в болоте. Сейчас они совершенно не могут ехать дальше, поэтому со всей вежливостью просят прислать им лошадей.
Лично я охотно оставил бы их на месте, но, так или иначе, весь рабочий день пошел псу под хвост, так что можно поехать и за ними; у Германа будет возможность самому убедиться, насколько пригодно его оборудование.
- Джимми, оседлай четырех лошадей. Едем за Германом и Уребой в Ванегас. Мигель, возьми себе дождевик, едешь с нами.
Лагерь оставляю на Чиче, и через пятнадцать минут мы уже на дороге в Ванегас. Благодаря проезду скиддера, на всей трассе с лошадей можно не сходить. Все время мчимся галопом, но, когда добираемся до пульперии в Ванегас, уже темным-темно. Оба толстяка сидят здесь и пьют пиво.
У Германа по обыкновению сбоку болтается револьвер. Уреба, чтобы придать себе грозный вид, сунул за пояс нож, который едва заметен из-за громадного брюха.
- Рад тебя видеть, - говорит Герман, - там у меня в машине одеяла, так что можно будет без проблем переспать здесь.
- А кто говорит о том, чтобы спать? Я привел лошадей на всех: садитесь, а Мигель пойдет за нами пешком.
Апуре таращит на меня глаза:
- Hо ведь это же безумие, - говорит он, - ничего же не видно. Это очень опасно, здесь змеи, можно заблудиться и...
- Слушай, толстяк, я не собираюсь оставлять прииск без присмотра; если собираешься ехать, то давай. Если нет, то можешь ожидать в Ванегас, пока Герман не вернется.
- Hет, нет, я еду! Только вот как мне это делать? Я никогда еще не ездил верхом.
- Да не бойся, просто садишься на лошадь, а она тебя везет. Или ты хочешь, чтобы мы тебя привязали?
После пары бокалов пивка выезжаем. Лошади устали после целого дня скачки и теперь еле плетутся. Уреба, тушу которого лошадь едва-едва тащит на себе, быстро остается позади всех, несмотря на все его протесты. Мы слышим его вопли:
- Погодите! Эй, ну подождите же меня, мы же коллеги, я же потеряюсь. Погодите!
В темноте все его жалобы звучат очень комично, потихоньку делящее нас расстояние увеличивается, и мы-таки останавливаемся, чтобы его подождать. Когда он присоединяется к нам, то видно, что от страха весь зеленый, стучит зубами и ничего не может сказать.
Подъезжаем к дому Демезио, и тут я замечаю, что там какое-то оживление. Где-то с десяток человек крутятся около костра, разожженного посреди двора. Демезио гонит самогон на продажу, и время от времени к нему приходят выпить люди из селения Ранчо Кемадо. Они уже здорово под газом, некоторые вообще валяются на земле.
Вид огня, который, кажется, пылает в глубине джунглей, а так же орущих и шатающихся из стороны в сторону людей, производит сильное впечатление; Герман с Уребой, которым я уже успел рассказать о своих стычках с Демезио, чувствуют себя не в своей тарелке. Когда тикос трезвые, характер у них нормальный, но когда выпьют - то способны на все, что угодно. Опять же, Демезио мог их всех настроить против меня после последнего случая. Уреба трусит проехать мимо них, тогда я угрожаю ему, что оставлю его здесь, так что, в конце концов, он едет с нами - впрочем, выбора у него и нет, это единственная дорога.
Я въезжаю в круг света, держа револьвер в руке; Герман, у которого руки слегка дрожат, тоже вытаскивает свою пушку. После нашего появления делается тихо, но никто не реагирует, так что проезжаем через ферму без всяких помех. Мы уже исчезаем в темноте, когда до нас доносится первый вопль, мужики только пришли в себя от столбняка. Да ладно, когда они только кричат...
* * *
Сегодня все мы завтракаем около девяти утра. Герман с Уребой после тягот вчерашней ночи попросили, чтобы им позволили поспать чуточку подольше. Я же не хочу, чтобы мои люди работали, когда другие дрыхнут. Пользуюсь моментом, чтобы приготовить убитых ранее двух белых кроликов Барбарохи.
Мы как раз собираемся отправиться к реке, как вдруг на дороге появляется группа из двух десятков человек и направляется в нашу сторону.
- Вижу типа в черных очках, - сообщает Джимми. - Это Барбароха.
- Ладно, иди за оружием в схрон и раздай его хозяевам. Только скажешь, чтобы без моего приказа ничего не делали.
Практически все работники пришли ко мне вооруженными. По причинам безопасности я запретил таскать оружие на территории лагеря, и все было сложено в лесном схроне. После первого визита полицейских я приказал устроить еще и дополнительный водонепроницаемый тайник - только трое из нас знает, где он находится - для травки и кокаина.
Hа некотором расстоянии вновьприбывшие остановились и, похоже, начали совещаться. Когда они вновь начинают движение, я замечаю пару мундиров, все остальные в гражданском. Когда они приближаются, никто не сказал ни слова. Узнаю Виллануэву, лейтенанта - коменданта участка в Хименес, которому я регулярно плачу, а за ним его заместителя, который принимал участие в моем аресте еще в Серро де Оро. Радом с Барбарохой идет какой-то городской в приличном костюме. Сзади тащится полтора десятка мужиков с полуострова, рожи у всех самые бандитские. Габино показывает мне четырех парней из семейки Варгас, о которой я уже наслышан. Это четыре брата, дружки Барбарохи, люди похожего с ним склада; совместно они действуют тогда, если следует решить какую-нибудь проблему с использованием грубой силы. Я назвал их Братьями Дальтон. Все они при оружии, рожи самые грозные, и готовы, не отходя от кассы, приступить к делу.
