Я пыталась успокоить плачущую дочь, одновременно ощупывая ее маленькое тельце. Вроде ничего не сломал, но если она умрет, то ее убийце мало не покажется. И плевать, что он гораздо сильнее. От перенесенного потрясения меня затрясло, прижав Рысь к груди, я гладила ее, даже не пытаясь сдержать текущие из глаз слезы.
— Ничего, малышка, ничего, родная. Теперь все хорошо будет, ничего эта тварь тебе больше не сделает.
Спустившись вниз, чтобы забрать корзинку с Димой, залезла обратно и просидела на крыше до глубокой ночи. После происшествия отгороженная комнатка казалась мне слабой защитой, ведь проломить стену оборотню вряд ли составит труда. Только когда пошел дождь, я спряталась под навесом, но и то исключительно потому, что боялась простудить детей.
На следующий день, когда наш плот причалил к берегу, я объявила, что никуда с него не уйду и, забрав детей, снова залезла с ними на крышу. Там и сидела несколько часов, пока не вернулся Игорь.
— Пантера, с тобой Марк поговорить хочет, — сказал он.
— Обойдется! — огрызнулась я. Вот кого кого, а этого убийцу недоделанного мне меньше всего сейчас видеть хочется.
— Но он очень-очень просил, — с намеком потянул математик. Я одарила его хмурым взглядом: вроде ведь в курсе произошедшего, неужели не понимает, что я не готова к этому разговору.
— Никуда я не пойду.
— Послушай, вам ведь надо выяснить отношения. К тому же, если ты не захочешь поговорить, он может сам сюда прийти…
Последний аргумент заставил меня резко передумать. Уж лучше я к нему, чем он сюда.
— Игорь, залазь ко мне, детей посторожи, — попросила я.
— Ну знаешь, я не обезьяна, лучше ты их сюда принеси, тогда с удовольствием, — попытался отказаться он.
— Игорь, ну пожалуйста, а то я никуда не пойду.
— Ладно, ладно, успокойся, — вздохнул математик и полез на крышу. — Не понимаю, почему нельзя их спустить…
— Здесь Марку их достать труднее будет.
— Во время вашего с ним разговора? — укоризненно спросил Игорь, усаживаясь понадежнее. — Иди, я постерегу.
— Только не спускай, — предупредила я и, узнав, где сейчас оборотень, направилась в его сторону.
Марк ждал меня за пределами лагеря сидя на берегу и обрывая вокруг себя травинки.
— Ну, чего тебе? — хмуро спросила я, держась на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего сделать ноги.
— Прости. Я не хотел, — слова прозвучали глухо. — Сам не знаю, как так получилось.
— Ты просишь прощения, за то, что чуть не убил моего ребенка?! — взъярилась я, после чего замолчала, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки, и уже тише продолжила. — Неужели ты правда считаешь, что хоть одна мать сможет это простить?
— Нет. Но это не я, я бы никогда такого не сделал, честное слово!
А ведь действительно, возможно его поведение ни что иное, как проявление еще какого-то инстинкта, навроде моего «жора». Может, он и вправду себя не контролировал? Но от этого не легче, ведь если такое случилось однажды, оно может повториться и вновь.
— Знаешь, когда я только сюда попала, чуть не съела человека. Мне повезло, он остался жив. Так вот, несмотря даже на то, что он меня простил, я все равно ушла оттуда. И избегала любого общества, пока не нашла, как справиться с этой напастью, — я старательно избегала встречаться взглядом с оборотнем.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Да, хочу. Пока ты здесь, я боюсь оставить детей даже на несколько минут, — твердо сказала я. Понимаю, что поступаю жестоко, но не могу иначе: безопасность Рыси для меня важнее, чем даже справедливость. Марк помолчал, потом выбросил истерзанную травинку и тяжело вздохнул.
— Ладно. Я уйду.
Он еще немного посидел, ожидая моей реакции, но, поняв, что я не собираюсь ничего добавлять, еще раз вздохнул и, встав, пошел в сторону лагеря. Я смотрела ему вслед и думала. Ситуация повторялась, только теперь я была провожающим. И обошлась я с оборотнем гораздо менее благородно, чем когда-то Дмитрий со мной.
— Погоди. Если сможешь справиться с этим… — я потерла шею, слова отказывались звучать вслух. — Когда справишься с этим, возвращайся. Только не раньше, — последняя фраза дались гораздо легче. — Удачи тебе.
— Всего хорошего. И еще раз прости… если сможешь.
Оборотень действительно отсоединился, просто не поплыв дальше с караваном, а оставшись на месте нашей стоянки. Я смотрела на его одинокую фигуру и испытывала смешанные чувства: одновременно и облегчение… и стыд. Я солгала. Умолчала о том, что когда вновь присоединилась к людям, у меня тоже возникла проблема: я чуть не убила Росса. И не ушла после этого. Зеленокожий, несмотря на не самый лучший характер, не прогнал меня, хотя имел на это полное право. А я заставила Марка уйти. Хотя… если бы он напал на меня, вряд ли бы мое решение было бы столь непреклонно. Но он напал на Рысь. И даже несмотря на то, что им двигали слепые инстинкты, я не могу этого забыть и вновь попытаться наладить наши отношения.
Только через три дня, убедившись, что Марк не преследует свободных, я успокоилась настолько, что снова начала покидать плот на стоянках, оставляя детей на борту. А еще через некоторое время Дет сдался и вернулся-таки домой, но все еще старался держаться на максимально возможном расстоянии от кормящих матерей и младенцев.
Утром с одной из общаг донесся многоголосый вопль, а следом за ним громкий всплеск воды. Мы столпились у борта своего плота и с удивлением наблюдали множество человеческих тел в реке.
— Перевернулись они, что ли? — неуверенно предположил Маркус.
— Не похоже, навесы и вещи целы, — возразил Сева.
В это время полдюжины свободных выбрались обратно на плавсредство и, вскочив на ноги, с восторженными криками пересекли плот, стремясь запрыгнуть подальше в воду.
— Пираньи исчезли из реки, — радостная новость быстро разнеслась по всему каравану и вскоре возбужденное веселье охватило всех. Обрадовавшись возможности искупаться и поплавать без риска быть покусанными, народ забросил все дела, предаваясь новому удовольствию. Если бы вода не стекала в щели между бамбуковыми стеблями, то ко времени остановки развлекающиеся ученые затопили бы весь плот. Когда мы выбрались на берег, к нам подбежал мало знакомый мне мужчина с общаги и спросил, не против ли мы в честь такого события продлить привал до вечера и устроить всеобщий праздник. Конечно, у нас возражающих не нашлось, как, впрочем, и на других плотах.
Но сначала, разумеется, предстояло заняться повседневной задачей пополнения пищевых и непищевых запасов. Рощи на берегу уже почти не встречались, лишь изредка попадались отдельно стоящие деревья, даже заросли прибрежных кустов поредели. По этой причине хворост для костра стал в дефиците, но никто из свободных не переживал по этому поводу. Многие продукты ели прямо сырыми (в том числе свежее мясо и рыбу), дерево частично заменили сухой травой, которой вполне хватало на самую необходимую готовку. Лишь по ночам на каждом плоту неизменно светился маленький сигнальный костер.
