— Я Краб, предводитель меченых, — резко сказал он. — Я хочу чтобы ты ответил нам на несколько важных вопросов. Насчет Вернона и замка у упавшей луны.
Кронт демонстративно зевнул:
— Я Кронт… и больше мне сказать нечего. Особенно насчет Вернона и замка.
— Это ты так думаешь. Но, видишь ли, ты тут ничего не решаешь. Я вот пальцами щелкну — и ты заговоришь. И будешь говорить, пока я не прикажу заткнуться. А чтобы было более наглядно…
Он махнул рукой, и толпа раступилась, пропуская меченых, несущих разнообразные хитрые аппараты, сверкающие сталью крючья и металлические зажимы.
— Ну, — продолжил Краб, — с чего начнем? С огненных башмаков? Их надевают на ноги, а потом раскаляют на огне. Или с «тюльпана»? Его вставляют в задницу, а потом раскрывают, прям как настоящий цветок… только что вместо лепестков железные лопасти. Знаешь, я предоставлю тебе самому выбирать. А если ты в потехе участвовать не желаешь — начинай говорить.
«Сдохни!!!» — мысленно завопил Кронт. — «Сдохни, сдохни, сдохни, сучонок!» — Я выбираю огонь, — медленно произнес он.
Рыцарь отскочил, воя от боли. Его латные рукавицы раскалились докрасна буквально в мгновение. Стражников с секирами отшвырнуло от кресла волной жаркого воздуха.
— Что за?! — вскричал Краб и тут же осекся.
Кронт, упиваясь своей властью, предвкушая скорую месть, встал с кресла. Оно сразу же загорелось.
— Горите, ублюдки! — прошипел наемник. — Сдохните же наконец!
Красный пульсирующий туман окутал главный зал подземного жилища. Меченые бежали, опрокидывая столы и стулья, сбивая жаровни. Только Краб, как завороженный, смотрел на наемника.
— Наконец-то ты пришел, — прошептал он. — Огонь.
Кронт взглянул на него и увидел в глазах меченого отражение собственного безумия.
Он усмехнулся и протянул бедняге руку:
— Да, огонь. Иди сюда.
Наемник мстительно усмехнулся: он не знал почему, но видел, что меченый не может противится. Краб с безумной улыбкой на лице шел навстречу своей смерти, и сознание абсолютной власти над ним наполняло сознание Кронта мрачной радостью.
Черная рука меченого задрожала, корка покрывавшая ее начала плавиться. Тягучие темные капли падали на пол, обнажая ярко-красную плоть. Краб втянул воздух сквозь зубы и рывком оказался рядом с наемником. Окровавленные пальцы коснулись руки Кронта, осколки вернонова зеркала впились в обнаженную плоть. В тот же момент тело меченого оказалось обьято огнем. Краб вскрикнул — от радости или от боли — и осел на пол бесформенным комком, покрытым горящей алой мантией. Меченые кинулись к своему вожаку, и тут же отпрянули: останки растекались ярко-синей жидкостью. Как-то заверещал. Люди кинулись к выходам. Кронт посмотрел на них изподлобья и пробормотал:
— Бегите, бегите, вам все равно не уйти.
Он поднял ладони к лицу. В сверкающих осколках отражалось пламя. Наемник легонько подул, выпуская из легких сотни кроваво-крылых бабочек. От прикосновения их крыльев загорались портьеры, плавился металл, мгновенно обугливалась плоть. В первую очередь они касались тех, кто находился ближе к дверям. Толпа кинулась в противоположном направлении, сметая все на своем пути.
Один из меченых наступил в лужу синей жидкости и с криком стал таять. Он сам превращался в воду — сначала ноги, потом торс, руки, голова. Меченые остановились. Они смотрели, как умирает их приятель, не в силах пошевельнуться.
А когда он исчез, к луже добровольно, покорно подошел другой.
— Что вы делаете? — Ральф растолкал меченых. — Это же безумие!
Так оно и было, но противиться этому жители подземелья не могли. Бабочки Кронта гнали их к ярко-синей воде, как овец.
— Да, ребята, — кричал наемник, — пришел ваш черед выбирать: вода или огонь!
— Прекрати это! Счас же! — Тряпичник решительно вышел вперед.
Его многочисленные одеяния сильно обгорели, а через все лицо шел страшный ожог.
— Прекратить? — задумчиво переспросил Кронт. — С чего бы это? Я не желаю прекращать. Я желаю увидеть, как вы все сдохните!
Тряпичник молча кинулся к луже, оттолкнул столпившихся у нее меченых и, упав на колени, начал быстро втягивать в себя синюю жидкость.
— Что ты делаешь?! — завопил Кронт.
На миг он потерял контроль над бабочками и выходы из зала оказались свободны.
Некоторые из меченых заторопились спастись, но остальные, удивленные тем, что их больше не жалит жгучее пламя, остались на местах.
Тряпичник выпил все до капли. Когда он, шатаясь, поднялся с колен, Кронт увидел, что у него нет губ и части подбородка.
— Ну, и чего ты добился? — холодно спросил он.
Улыбнуться Тряпичник уже не мог, но в словах его наенмик ясно почувствовал насмешку:
— Спас несколько десятков несчастных идиотов…
В горле бедняги заклокотало и он отчаянно бросился к туннелю, что вел к озеру дождевых.
— Не уйдешь!
Все бабочки, рассеивая искры, рванулись наперерез.
— Кронт! — Ральф, неведомо как очутившийся рядом, схватил его за локоть. — Прекрати это, я прошу тебя.
— Не бойся, высокородный, тебя не заденет.
— Ты не понимаешь, если вода разъест его здесь, в зале, все меченые умрут.
Наемник рассмеялся:
— Этого-то я и хочу!
— Что же они тебе такого сделали?
— Мне? Вроде, ничего. Но мне нравится смотреть, как они дохнут.
— Ты болен, Кронт, все из-за этой проклятой луны. Отпусти его. Хотя бы только его. Ради меня. Пожалуйста. Ты ведь мне доверяешь. Дай ему пройти.
Кронт пристально посмотрел на Ральфа. Он ничего не ответил, но бабочки вдруг пепельными хлопьями осыпались на пол. Наемник не оборачивался, но знал, что тяжелые шаги, это шаги Тряпичника, который нес в себе смерть. Как совсем недавно нес он сам. Только Тряпичник нес ее подальше от тех, кому она могла навредить.
Тут наемник понял, что дар Луны Убийц покинул его.
— Раз!
Наемник не успел даже обернуться, когда меченых накинули на него сзади сеть. Он зарычал, как пойманный зверь — вернулась злость, теперь уже его личная злось, не поддерживаемая кровавым светом луны. Его схватили за руки и за ноги, попытались повалить. Он не стал противиться, упал, сделал вид, что сдается. А потом призвал свое пламя и своих мертвецов.
Меченые заверещали, хотя и продолжали крепко держать его.
— Ральф! — отчаянно кричала женщина. — Ну сделай же, сделай же что-нибудь! Он убьет нас всех! Помоги!
«Хрена лысого он вам поможет», — подумал Кронт, и тут услышал тихий, усталый голос Ральфа:
— Руки. Отрубите ему руки.
Он взвыл, рванулся вверх, резал осколками вернонова зеркала сеть и чьи-то тела.
