Все? Все.
Не помню, сколько я просидел на полу рядом с остывающим телом. Ощущение было таким, словно кто-то грубо и неумело вырезал мне душу, а после, не найдя в ней ничего интересного, запихал обратно. По всей видимости, это сделал я сам. Старым ножом, который сработал для меня старший, бывалый товарищ по детскому дому. Мертвая Анна лежала рядом, и теперь я окончательно понял, насколько мерзкой и грязной может быть человеческая смерть. Никому не нужное тело, кусок мяса — полно, да Анна ли это? Анна Алтуфьева, студентка филфака, прекрасная певица, добрый, хороший человек — какое отношение она имеет к этой сломанной кукле на полу? И где теперь Анна? была ли она вообще? Что от нее осталось — неужели только это, неуклюже распластавшийся по линолеуму рыжеволосый манекен?
Меня мутило. Кухня качалась в невидимых волнах, вверх — вниз, вверх — вниз. Откуда-то доносился звон часов, уже десять.
Я провел ладонями по лицу. Надо было взять себя в руки и поживее. Надо было встать, подойти к зеркалу и позвать. Надо было…
Первая попытка подъема мне не удалась, и я снова привалился к стене, выравнивая дыхание. Как он там говорил? — достаточно будет и просто полированного стола? Но до стола еще нужно добраться.
А вон та вещичка, пожалуй, подойдет. Я протянул руку и негнущимися пальцами подтянул к себе за ремешок сумочку Анны, которая невесть как очутилась на полу. Открыл ее: внутри обнаружился дешевый блокнотик в паре с дешевой же ручкой, выключенный сотовый в пластиковом чехле, носовой платок, связка ключей и косметичка, из которой я выудил простенькое прямоугольное зеркальце, из тех, какими пользовались модницы еще при Советской власти. Отражение мне не понравилось, и, отведя взгляд, я произнес:
— Korat, numa i tu.
То, что заклинание таки вспомнилось и выговорилось, показалось мне чудом. Тотчас же чья-то рука ухватила меня за шкирку, подняла и усадила на табурет. Я увидел молодого человека в круглых черных очках, который склонился над мертвецом, дотронулся до шеи и кивнул.
— Ну вот и все, — сказал он. — Спасибо вам.
— Она мертва? — прохрипел я. Слепой повернул голову в мою сторону и ответил:
— Абсолютно. Совсем не мучилась, если вас это интересует.
Я закрыл глаза.
— И что теперь?
Корат вздохнул. Обошел стол, сел на стул у окна; я услышал, как звякнула чашка с давно остывшим кофе.
— Примерно через сутки дух покинет тело, — сказал Корат. — Могу предположить, что тогда в Совете произойдут значительные перестановки. Провозвестнику припомнят покушение на Совершенного, думаю, что Стратег потеряет свое место Главы Совета, слишком много было проколов. А Пряхи — ну Совершенный совладает и с ними.
Для этого мне понадобилось убить человека.
— Конец света не для нас, — проронил я. — Мы не увидим его.
Лицо Кората было непроницаемо дружелюбным и внимательным.
— Благодаря вам, — он растянул губы в улыбке. — И не считайте себя киллером, друг мой, на самом деле вы — Спаситель.
Именно так, с большой буквы.
— И Миссия состоится?
— Разумеется! — теперь улыбка слепого ангела была искренней. — Дальше все пойдет по плану, не извольте беспокоиться.
Я зажмурился, потряс головой. Рассыпанные волосы Анны в закатных лучах отливали золотом.
Все еще будет, Анна. Все еще будет, жизнь ведь всегда продолжается, не так ли?
Корат отставил в сторону пустую чашку и хотел было что-то сказать, но тут воздух в дверном проеме сгустился, обретая плотность и объем, а затем послышался легкий треск, пахнуло озоном и из распахнувшегося отверстия выступил Джибрил с улыбкой именинника на поцарапанной физиономии.
— Ну, брат…, - вымолвил он. — Ну, удружил…
И архангел, которого я топил в вонючем фонтане, заключил меня в объятия. Его одежда источала аромат мяты, я снова закрыл глаза.
— Ах, молодец! Всех выручил! Ты ж моя умница, не подвел.
— Ты погоди радоваться, — подал голос Корат. — Лучше вазелин готовь, вам еще завтра клизму поставят. Скипидарную. Ведер по триста каждому.
Джибрил презрительно хмыкнул.
— Совершенный нам спасибо скажет. Стратег уже дырки под ордена крутит, прости за выражение.
Корат усмехнулся.
— Если он отделается отставкой без мундира, то ему повезет. Пряхи распустились, прости за каламбур; пять вариаций за два года; про историю с Совершенным я вообще молчу. Еще и Светоносный в Совете пристроился. Восхитительно.
— Отмажемся, не впервой, — сказал Джибрил с интонациями отца Серапиона, наконец-то выпустил меня из объятий и нагнулся к телу. На Анну он смотрел, как охотник на редкую, интересную добычу, которая множество раз уходила от него, но, в конце концов, попалась в западню. Носком ботинка Джибрил поддел ее под скулу, голова перекатилась вправо, и я увидел, что глаза Анны открыты.
Что в них отражается? Неужели мое лицо, лицо убийцы?
— Мы убиваем тех, кого любим, — откликнулся Джибрил. — Как там у Уайлда, Корат? «Любимых убивают все», не так ли? «Добрейший в руку нож берет, чтоб смерть пришла быстрей».
От его цинизма мне стало дурно.
— Сволочь, — всхлипнул я. — Сволочь проклятая.
Джибрил приблизился ко мне. Запах мяты стал сильнее.
— Корат, — задумчиво позвал архангел, — а он совсем плох. Кирилл, эй, — твердая ледяная рука шлепнула меня по щеке, потом еще и еще. — Держись, друг, держись. Ты нам нужен, слышишь? Ты ей нужен.
— Ненави… — прошептал я и сполз в темноту.
Память возвращалась урывками. Сперва я услышал голоса, но слов не разобрал: говорили явно не по-русски. Затем мелькнул свет, я увидел свою сумку на полу, брошенную на нее газету. Снова тьма и голоса, непонятная речь. Свет; клевок шприца в руку; тьма. Наконец я пришел в себя, сразу вспомнил о том, что Анна мертва, а меня ждет билет на поезд и следовало бы поторопиться.
— Кажется, он вернулся.
Женский голос, низкий и приятный, казался знакомым. Я попробовал открыть глаза и взглянуть на его обладательницу, но веки словно налилась железом.
— Исцелитель, — позвала женщина, — нужна ваша помощь.
В лицо подули, и я услышал щелчок пальцами. Крибле — крабле — с корабля — бли, поднимите мне веки, не вижу.
Обнаружилось, что лежу я в собственной спальне, в которую набилась уйма народу. Джибрил, Корат, Варахиил, белобрысый улыбчивый паренек рядом со мной, красавица-блондинка, два сверхблагородных туза с осанкой больших начальников, еще шестеро пижонов пониже рангом и…
Анна.
Она сидела на стуле, закинув ногу за ногу и с сигаретой в руках. Красивая и живая. Каждая черточка ее облика рождала ощущение невиданной доселе, невероятной мощи; казалось, в ней волнами ходит электричество. Неизвестно, почему, но мне вдруг захотелось отодвинуться подальше; жаль, что тело не послушалось.
