– Конструктор – мне, люблю это дело, – торжественно объявил он. – А всё остальное…
И потащил нас на третий этаж. В Приюте три этажа плюс мансарды, в которых проживал обслуживающий персонал. На первом – администрация, столовая, актовый зал, переговорная комната, на втором – медицинский блок, игровые и учебные комнаты, методический кабинет и кабинет логопеда, на третьем – спальни. Вот по спальням-то Боб и провел нас, заглядывая под кровати. Кровати деревянные, низкие, со спинкой в изголовье, и под некоторыми сидели дети – как в домиках, обложенные всякой всячиной. Нас не замечали и вообще ничего вокруг не замечали. В каком-то трансе были, не знаю, как это правильно назвать.
– И так – все тринадцать лет, – сказал Боб. – Не спят, не едят.
Он подкладывал им игрушки, кому поезд, кому Барби, и они реагировали, брали новый предмет в руки с явным удовольствием, правда, тем их интерес к миру и ограничивался. Подарки быстро кончились, на всех не хватило. И ещё, сказал Боб, детишки есть на втором этаже: в игровой, у логопеда, в общем, кого где Посещение застало.
– Значит, ты ходишь в город за игрушками? – спрашиваю его, когда обход закончен. – Мы – в Зону, ты – наоборот?
– А что делать, – отвечает. – У них, кроме меня, никого, никто больше не позаботится.
– Антисталкер, – смеюсь. – Город – это твоя Зона.
– Только не «анти», почему «анти»? Я не против сталкеров. Лучше – метасталкер. Мета – это тот, который появился после. Сначала были вы, теперь я.
– Почему раньше не сказал, кто ты? – выплеснул Алекс. – Хотя бы мне одному. Целую неделю были вместе!
– Зачем? Смешно было за тобой наблюдать… Вот что, парни, давайте мы поговорим по-настоящему, чего мучиться…
А до того мы как говорили, хотел я съехидничать, но не вышло. Надел он нам с Алексом «браслеты» на обе руки, дал «булавки», которые заставил сунуть во рты и сильно сжать зубами (они сразу активировались), и вдруг я вижу – с окном что-то не то. Не окно это, оказывается, а здоровенный окуляр, сквозь который видно всё, что делается в Зоне. Только подумал я, мол, неплохо бы посмотреть, что там на речке Нижней, как придвинулась картинка, увеличилась настолько, что каждую колючку видно. Вот наши недогоревшие скафандры в количестве двух, а вот яма от взрыва, уже не наша, а вон те неопрятные кучи были когда-то людьми – от спецкостюмов ничего не осталось, тела продолжают растворяться… Ага, они воткнулись в «стаканы», а там – «ведьмин студень». Товарищи вытащили пострадавших на берег. Зачем же вас вытаскивали, водоплавающие, в «стакане» смерть очень быстрая… С этим разобрались, теперь бы посмотреть, думаю я, кто у нас на детской площадке… Посмотреть не получится, слышу голос, надо перейти в торец дома, окна здесь показывают каждый свой участок. Голос – отовсюду, словно сам дом со мной и говорит. Оборачиваюсь – там Боб, ухмыляется малец, а у Алекса видок пришибленный. И разносится в моей голове паническая мысль: что за фокусы, Боб?! – и понимаю я, что вовсе не моя это мысль, это Алекс крикнул, не раскрывая рта. Что за чёрт? – думаю, хотя чего тут думать, всё понятно, и вижу – Алексу тоже всё понятно.
Значит, разговор по-настоящему – такой? Разговор на троих и без слов…
Это, ребята, тоже не объяснить. Как будто голова одна, а в ней три участка, разделённые деревянными заборчиками. Если захотеть, можно сквозь штакетины подсмотреть, что у соседа, при этом сосед тебя видит, и становится так стыдно, что покраснел бы, да нечем, и провалился бы, да некуда.
Пока идём к торцу, Боб рассказывает, что к чему, немножечко хвастаясь. Хитрость, говорит, в сочетании. Никак люди не допрут, даже самые учёные, что артефакты в сочетании действуют по-другому. «Браслет» плюс «булавки» – получаем общий разум. Плюс к ним окна на третьем этаже – получаем гиперобзорную площадку. И всего-то делов.
В руке у Боба штуковина, очень похожая на «пустышку», но узкая, вытянутая и гораздо меньше. Внутри плескается перламутровая жидкость. Если покрутить, жидкость переливается цветами, а если задержать на ней взгляд, цепляет, не отпускает.
Палочка Власти.
Вот она какая. Лежала под мостиком через Нижнюю, а нашлась с помощью одного из окон. Превращает мысль в картинку, позволяя управлять людьми.
Боб приоткрывает нам с Алексом калитку своей памяти, чтоб мы посмотрели, как оно было на самом деле возле рынка, где он якобы утонул в зыбучке. Всего лишь сработала картинка, морок. «Газированная глина» у него была подготовлена заранее, ещё на базе. На всякий случай. Готовится «глина» так: втыкаешь в неё Палочку Власти, наполняешь картинкой до краёв, после чего остаётся этот законсервированный бред активировать в нужный момент. Едва прошли мы шлагбаум, бросил он ментальную бомбочку, подождал, пока мы трое войдём в транс, и преспокойно удалился. Склянка разбилась, «глина» активировалась от удара об асфальт, а когда она испарилась, морок закончился, ну то есть Шланга больше нет, а зыбучка затянулась.
Страшная сила. В руках у юнца…
Боб фальцетом засмеялся, впитав это моё сомнение.
Зачем ему вообще было удирать? Столь жестоким способом – ладно, отнесём на счёт пижонства и незрелости, но что случилось на маршруте? А то, что Палочка подняла тревогу. В комплекте с «булавками» она предупреждает об опасности в Зоне, как бы иначе Боб здесь перемещался? Однако на сей раз угроза исходила не от Зоны, а от Миледи, да такая, что хоть беги. Что Шланг и сделал. Просто драматичные вопли и другие звуки, прилетевшие со стороны реки, дали Миледи понять, что Холден послал вторую группу – следом за первой. И, поняв это, отчего-то она решила Шланга прикончить, да как можно скорей. Боб это чувствовал совершенно отчётливо. В мозгу у неё было «или – или». Или вторая группа ликвидирует их всех, или она ликвидирует одного Шланга, и тогда у остальных есть надежда уцелеть. С чего она это взяла? Шланг не знал… Так давайте выясним, говорю. Пригласим даму и спросим, и пусть попробует не ответить…
Походим к окну, дружно смотрим. Боба забросили с ногами на подоконник, иначе тому не видно. Парочка гостей уже возле карусели, совсем немного им осталось. Профи, идут точнёхонько по нашему следу и тащат тяжеленные сумки, смотреть больно, как надрываются. Что там у них, крупнокалиберные пулемёты? Боб укрупняет изображение, и становится ясно, что один из них – Барри Биг, наперсник Холдена и отвратительный тип… И такая ненависть врывается в наши с Алексом головы, что в глазах темнеет, я чуть не падаю, хватаюсь за подоконник, а Мелок, забывшись от беспокойства, спрашивает вслух:
