— Они еще этого не решили, — Боб улыбнулся.
— А у вас что, нет права голоса? Надо постоять за себя.
— Одна мне нравится больше, но, честно говоря, я боюсь об этом даже заикнуться: растерзают.
— Да, — сказал отец, — и ногтями, и пилками для ногтей. Жуткая смерть. Позвольте дать вам один совет. Впрочем, скажите сначала, чем вас угостить, ведь это ваша последняя трапеза. Сандвичи, фрукты, сигареты?
— Я съем немножко фруктов, — сказал парень. Он сгреб охапку персиков с кофейного столика; отец не успел глазом моргнуть, как их поглотила доменная печь в образе человека.
— Что же вам еще посоветовать? — начал отец. — Мэг красивее, зато у Мари есть индивидуальность. Это лотерея. Впрочем, любая из них будет прекрасной женой.
— Э-э-э-э, не торопите меня со свадьбой.
— А я и не тороплю. Хорошенько подумав, вы можете жениться в любой день на этой неделе. Интересно, как мои дочери решат, которой из них вы достанетесь?
— Они мне устроят экзамен.
— Экзамен?
— Ну да, устный и письменный, как в школе.
— Боже милостивый, никогда про такое не слыхал.
— Да, суровое испытание. Я дрожу как кролик.
— И вы считаете это правильным?
— Видите ли, сэр, нельзя заставить баскетбольного болельщика встречаться с тем, кто баскетбол терпеть не может. Мы подошли к вопросу научно, как нас учили на уроках психологии.
— Звучит не так уж глупо.
— Совершенно верно, — ответил серьезно Боб Джонс. — Итак, девушки будут задавать вопросы мне, вопросы друг другу, а я им, а потом мы все вместе сделаем вывод.
— Вот это да! — воскликнул отец.
— А вы не знаете, сэр, — юноша смутился, — какого рода вопросы они будут мне задавать? За столом не обсуждали?
— Боб, с моей стороны это было бы нечестно…
— Вы правы, — Боб нервно хихикнул и уничтожил еще один персик, куснув пару раз.
— Хотя, честно говоря, я действительно ничего не видел и не слышал, — сказал отец, — эти ведьмы варили свое зелье без свидетелей. Впрочем, они скоро спустятся сюда и принесут перстни Борджиа[17] или что-нибудь в этом роде. Съешьте еще персик.
— Съем, если вы не против.
Дом задрожал, словно предвещая бурю.
— Живи мы в Калифорнии, — сказал отец, глядя на пляшущую люстру, — я решил бы, что начинается землетрясение или на дне океана произошел геологический сдвиг. Но поскольку мы в Иллинойсе, я думаю, что просто мои дочери спускаются по лестнице.
Так оно и было.
— Боб! — воскликнули обе девушки еще в дверях и сразу смолкли. Как последний ружейный залп, на который ушли все патроны. Они смотрели на Боба, на отца, друг на друга.
— Я, пожалуй, пройдусь по саду, — сказал отец. — Или даже по улице. А может, мне быть вашим рефери?
— Как хочешь, — сказали дочери, и отец поспешил выскользнуть на улицу, обойдя девушек и гостя, занятых рукопожатиями.
Вернувшись с прогулки, отец застал мать в гостиной.
— Как продвигается большой любовный экзамен? — спросил он.
— Сидят в саду под лампой и почти все время молчат, — ответила та. — Только и делают, что смотрят друг на друга.
— А что, если я немного подслушаю?
— Нет, что ты, это нечестно.
— Милая женушка, не так часто приходится присутствовать при грандиозном явлении природы. Я, может, никогда не доберусь до Парикутина или Кракатау[18], не увижу Большого Каньона, но уж если в моем собственном саду происходит расщепление атомного ядра… стоит взглянуть хотя бы на дым. Я останусь незамеченным.
Он вошел в темную кухню и стал внимательно слушать.
— Итак, сколько вам лет? — спросила Мэг.
— Восемнадцать ему, глупая, — вмешалась Мари.
— Что вы любите больше всего: баскетбол, бейсбол, танцы, плавание или хай-алай?[19]
— Да не так! — запротестовала Мари. — Ты бери спорт отдельно от развлечений! Если ты все смешаешь, любой парень скажет тебе, что любит бейсбол, и замолчит. Нужно спросить, например: вы любите больше танцы или кино? Что вы скажете, Боб?
— Танцы, — ответил Боб.
Взвизгнув от восторга, девушки сделали пометки в своих карточках, где вели счет очкам. «Дипломат, — подумал отец, — ничего не скажешь».
— Плавание или теннис? — спросила Мари.
— Плавание.
Девушки взвизгнули снова. «Гений», — подумал отец.
Сестры порхали вокруг Боба, словно птички, строящие гнездо. Любит ли он пиво или пломбир, спрашивали они, свиданья в пятницу или в субботу, с одной девушкой или несколькими, какой у него рост, нравится ли ему больше английский или история, спорт или общественная работа?
Боб Джонс уже начал отвлекаться и поглядывать в сад. Девицы, однако, писали без устали, шуршали листками, слагали и вычитали очки.
Отец хотел было оторваться от волнующего зрелища — и как раз в этот момент раздался звонок у парадной двери. Когда он ее открыл, в дом впорхнула Пери Ларсен, подвижная хорошенькая блондинка со сверкающими глазами. Смотреть на Пери было все равно что наблюдать море в солнечную погоду: все время что-то происходит, меняется то тут, то там — и всюду сразу.
— Это я! — воскликнула Пери.
— Действительно, это вы, — сказал отец.
— Меня позвали судить.
— Не может быть.
— Да-да, Мэг и Мари позвонили мне и сказали, что не могут доверить друг другу подсчет очков. А Боб уже здесь?
— А вон гора в саду, вокруг которой кружатся две птицы.
— Бедный Боб. Жуть как интересно! — Пери прыгнула мимо отца, пролетела сквозь кухню; хлопнула дверь, ведущая в сад.
Отец стоял, держась за подбородок: он пытался вспомнить, как выглядит Пери. Потом повернулся к жене.
— Ты знаешь, меня терзают предчувствия, — сказал он, — надвигается трагедия. Наши дочери будут рыдать, стенать и рвать на себе волосы.
— Увидим сцену из «Медеи»?
— Или из «Грозового перевала»[20]. Ты когда-нибудь приглядывалась к Пери Ларсен? Я, к сожалению, ее рассмотрел. Коли у нашей Мэг внешность, а у Мари индивидуальность, то у Пери и то и другое плюс голова на плечах. И все в одном человеке! Так что будь уверена: разразится буря.
Она разразилась довольно скоро.
В саду раздался истошный крик, потом пререкания. Женские голоса спорили на все более высоких нотах. Снова подсчитывали очки, слагали, вычитали, делили и выражали алгебраической формулой. Отец стоял не двигаясь в центре гостиной и «переводил» матери вопли, доносившиеся из сада.
— Пери говорит, что по очкам Боб достается Мари. — В саду кто-то взвыл. — Поясняю: воет Мэг.
