– Слушай-ка, кончай, а? -сказал Остап.-Мы же в цейтноте.
Игорь отложил пластинку акта и сказал, что им придется провести на станции еще несколько часов и обследовать склад.
– Да ведь он запечатан!
– Я распечатаю.
– Браконьер! Я не желаю участвовать в твоих выходках.
– Придется,-жестко проговорил Игорь.-Не забывай, что я капитан.
– Все-таки Марина правильно говорит, что ты хотя и копия отца, но внутри весь в мамочку.
– За мной, марш! - оборвал его Игорь.
По винтовой лестнице, бежавшей внутри спицы, они вернулись в центральный барабан, где царила почти полная невесомость. Игорь снял печать с дверей склада, которые оказались не запертыми. Туристы вошли в просторное помещение, занятое автоматическими стеллажами и напоминавшее гигантский улей. Игорь вел Остапа дальше и дальше, он чтото искал в лабиринте проходов среди нагромождения незнакомых механизмов.
– Что тебе тут понадобилось? - спросил Остап.
– Дубликаторы.
– Разве они в то время были?
– Представь себе. Именно здесь их впервые применили в космосе. И в ведомости они упомянуты.
– Вряд ли они могут быть тут. Всякий разумный человек разместил бы их ближе к центральной развязке.
– Верно,-согласился Игорь.
Они вернулись к центру барабана и действительно недалеко от входа в склад обнаружили отсек с двумя старинными дубликаторами.
– Теперь нужно проверить, работают ли они,-сказал Игорь.
– А почему бы им не работать? Не пойму, что ты затеял.
– Проверку,- отрезал Игорь.- Тащи сюда кабель от яхты, а я пока их отключу.
Остап выругался, но, зная упрямство друга, возражать не стал. Подключение оказалось долгим делом. Только через час Игорь сунул в чашку какой-то болт и с замиранием сердца приложил к панели одетую в перчатку руку. В колонке родился вихрь, привычно расширился, но, коснувшись болта, пропал. На втором дубликаторе повторилось то же.
– Смотри-ка, и правда не работают! - восхищенно воскликнул Остап.-А ты откуда узнал?
– Если верить академику Орлову, все шаротроны, сделанные в двести шестьдесят третьем, должны были скиснуть еще три года назад. Я-то надеялся, что они работают… И неисправность не та. Должна наступать расфокусировка, а тут -срыв вихря. Ну, что делать. Как говорят, дерзкий эксперимент не подтвердил смелой гипотезы. Сматывай кабель, пошли.
– Дураки, кретины! - вдруг закричал Остап.-Да в них просто нет балласта!
Он сам открыл утилизатор, сунул в воронку горсть болтов и снова пустил шаротрон. На этот раз болт исправно сдублировался.
– Гений,-в восторге проговорил Игорь,-дай я расцелую тебя! -И он постучал стеклом своего шлема по шлему друга.
Орлов, с которым связались яхтсмены, к неудовольствию Остапа, попросил их пока не покидать станции, чтобы яхта сыграла роль маяка.
Через сутки прибыл скоростной корабль, который забрал дубликаторы.
Его капитан от имени Института записал друзьям благодарность и оправдание задержки.
Находка оказалась спасительной. Материал сердечников на шаротронах с “Планеты 104” был почти не затронут старением. Дубликаторы на его основе могли служить многие десятилетия, человечество получило желанную отсрочку. Конечно, оставались трудности, связанные с перспективой остановки крупных дубликаторов, но ни голод, ни нехватка предметов первой необходимости Земле уже не грозили.
Пока Игорь с Остапом шли по кометной орбите к Венере, мир задним числом переживал и обсуждал перипетии несостоявшейся катастрофы. Остап, принимая передачи с Земли, только охал и опасливо поглядывал на Игоря. Факт доставки найденных шаротронов в Дубну пресса истолковала в том смысле, что нашедшие их туристы действовали по заданию Института. Им поэтому отводилась роль скромных исполнителей, против чего истинные спасители цивилизации не возражали. Через полтора месяца, когда маршрут был пройден, никто уже ими не интересовался. Они получили заслуженный спортивный разряд и вернулись к своим учебным делам.
Ослепительным днем в разгар золотой осени Орлов позвал семью Олега в гости. Они расположились над Волгой на террасе небольшого рубленого дома, где академик жил один. Улыбающийся Орлов принес огромное блюдо пирожков собственного изготовления. Галя открыла этюдник и стала набрасывать его портрет, Марина разглядывала фотографии резных украшений дома, которые только что сделала, Игорь рассказывал о своем путешествии.
– Объясните мне, молодой человек,-попросил Орлов,-что побудило вас отыскать и испытать эти дубликаторы? Звонок отца?
– Конечно,-ответил Игорь,-он был и толчком к размышлениям и дал основную информацию. Я понял, что если уж речь пошла о старении даже музейных образцов, то дело плохо, и замешаны какие-то глубокие причины. И я подумал, что вы, должно быть, проверили влияние всех факторов, кроме одного,-невесомости.
– Так и было, но почему?
– Да потому,-улыбнулся юноша,-что давно уже никто не летает без искусственной гравитации и о невесомости помнят одни только туристы.
– Похоже, вас не зря учат логике,- сказал Орлов.
– Между прочим,-вмешался Олег,-то, что Игорь, не имея почти никакой информации, чуть ли не чудом нашел выход из кризиса, лишний раз подтверждает мое мнение насчет секретности - Уже было,- остановил его академик,- и в твоих статьях, и у Сноу, и у Акумы. Кстати, я и сам держался тех же взглядов, но, согласись, был обязан подчиняться Комитету.
– Но все-таки, к счастью, вы не всегда ему подчинялись,- заметила Галя.- Ведь вы не имели права дублировать ничего, кроме шаротронов, а для нас сдублировали яхту, без которой Игорь ничего бы не нашел.
– Милая Галина Сергеевна,- ответил Орлов,- когда вы мне позвонили, я понял, что единственный способ создать для вашего мужа рабочую обстановку - это исполнить ваше желание. Но для этого мне не пришлось нарушать правил. Яхту для вас я не дублировал, а взял с институтской спортбазы. Сами мы к тому времени уже и думать забыли о туризме.
По утрам из раскрытых окон дачи доносились звуки рояля. Виртуозная, сотканная из света и тени, волн контрастов, нежной лирики и огненных страстей музыка удивительным образом Совмещала в себе классическую ясность с усложненностью форм и нервозностью нашего беспокойного века, в искрометных фортепианных пассажах и задумчивом пиано наливалось чье-то открытое миру сердце.
“Кто это играет?” - спрашивали приезжие, и жители дачного поселка горделиво, как о местной достопримечательности, отвечали: “Сын профессора Градополова. Наш вундеркинд!” Если прохожий, понимавший толк в музыке, пытался удовлетворить свое любопытство дальнейшими расспросами, его ждало разочарование: местные жители мало что знали о юном даровании, отец его, профессор столичного Института генетики, купил у генеральской вдовы дачу, построил для сына на участке теннисный корт и, опасаясь дурного влияния поселковых рокеров и “металлистов”, держал свое чадо чуть ли не взаперти.
