Уже в седьмом ему ответили, что там побывал похожий клиент. Но осторожный репортер не удовлетворился этим и обошел еще три необследованных магазина, находившихся поблизости. В десятом тоже был какой-то старик. Вялая продавщица не смогла его толково описать.
– Он был седой? У него была бородавка на левой щеке? Бледный? Глаза водянистые? – сыпал репортер как из автомата.
– Да… да… не помню, – отвечала рыжеватая женщина, заливаясь слезами.
– Куда он пошел? – спросил репортер, совершенно не надеясь, что эта глупая баба что-то знает.
– Этот старик? Не знаю. Он спросил меня, где тут поблизости книжный магазин.
«Магазин, магазин? Зачем ему теперь книжный магазин? Гомера хочет перед смертью почитать, что ли? А может, купить молитвенник?» – размышлял репортер и при этом думал так интенсивно, что у него гудело в голове.
– Телефон у вас есть? – спросил он наконец.
– Вон там.
Репортер уже вложил палец в телефонный диск.
– Алло, это доктор Грей? Хорошо, что я вас нашел. С вами говорит профессор Хампти из Техаса. Уважаемый коллега, я прилетел по делу этого рокового генетона. Что? Да. Скажите мне, как выглядела та трубка, в которой старик… то есть профессор Фаррагус хранил этот порошок. Что? Да, это важно. Ага… стеклянная… а какого размера? А, хорошо. А какого цвета был этот порошок? Абсолютно белый? Благодарю вас.
Теперь Грей начал что-то быстро говорить.
– К сожалению, я не смогу увидеться с вами, коллега, – сказал Раутон. – Я сам потрясен. Но мои пожилые годы… нет, нет.
Удивленная лавочница вытаращила глаза на репортера, который не обратил на это ни малейшего внимания.
– Дайте мне немножечко соли, – сказал он, – заверните в бумажку. Этого достаточно, хорошо.
Он бросил монетку и вышел, но тотчас вернулся.
– Так где этот ближайший магазин?
– Третий дом за углом.
– А аптека тут есть поблизости?
– На следующей улице.
Репортер купил два пакетика жевательной резинки и отправился на поиски книжного магазина. Однако он чувствовал себя слишком «гражданским», поэтому по дороге заскочил в маленькую лавку, где за двенадцать центов приобрел значок Клуба курильщиков. Это был позолоченный, жутко блестящий эмалированный диск, который он счел подходящим для его целей. Прицепил его к внутренней стороне лацкана и пошел в книжный магазин.
– Заходил сюда высокий сгорбленный старик два часа назад, так?
Высокий, веснушчатый и уже начинающий лысеть юноша за прилавком не спешил с ответом.
– А вам зачем?
– Быстро отвечайте, у меня нет времени.
Репортер так нахально выставил челюсть, что худощавый рыжий человек ответил:
– Ищете дядю? Так спросите тетю.
Репортер напыжился и слегка отвернул лацкан. Сверкнул золотом значок.
– Вы будете отвечать, или мне применить другие средства?
– Был такой старик, – очень охотно ответил субъект.
– Что он купил?
– План города.
«Теперь я такой же мудрый, как и начальник полиции, – подумал Раутон. – То, что он в городе, а не в деревне, я знал и раньше».
– Он хотел купить еще что-то? – спросил он по внезапному наитию.
– Да, план побережья, но у нас его не было.
Репортер величественно поднял вверх палец.
– Молодой человек, – сказал он, – желаю, чтобы у тебя выросло на голове много новых волос: отчизна может тобой гордиться!
И выскочил на улицу.
В аптеке он не задержался надолго. Купил там маленькую стеклянную пробирку с крышкой и, всыпав в нее один грамм соли, остаток вместе с бумажкой выбросил в ближайшую урну.
– А теперь начинаем действовать, – сказал он и пошел прямо в порт.
«Что бы я сделал, если бы собирался устроить конец света? – размышлял он. – Конечно, первым делом выпустил бы два чрезвычайных издания. Но у этого профессора на такое не хватит изобретательности».
Он был уже рядом с портом. Пришлось пройти через кордон полиции. В доках было огромное движение: люди, навьюченные чемоданами и пакетами, бегали в разные стороны. Выли сирены, от малого, бокового мола отходили две частные яхты.
«Миллионеры драпают, – подумал репортер. – Надеются, что вода им поможет».
Он медленно шел вдоль берега под большими башнями кранов, наконец уперся в стену портовых складов.
«Если бы я был Фаррагусом, – размышлял он, – то сказал бы себе: старина, здесь слишком много людей, они не дадут спокойно зажечь свечу. И что дальше? Может быть, у профессора есть какая-нибудь лодка или моторка? Нет, это плохая идея, – сказал он сам себе, – в качающейся лодке неудобно устраивать конец света. Что бы там ни было, для этого необходим хоть какой-то уровень комфорта, по крайней мере нужно одиночество. Где тут можно остаться в одиночестве?»
Он посмотрел на часы. Было семь тридцать. Время поджимало, но умные мысли приходили ему в голову обычно в последние минуты. Паника в порту увеличивалась. Отходили от берега перегруженные баржи, многие люди на малых суденышках убегали в открытое море. К счастью, оно было совершенно спокойным. Один за другим загорались сигнальные огни, разноцветные и яркие; вдали над городом горело зарево от электрического освещения. Небо было темно-голубым.
Где-то рядом запела сирена паровоза.
– Сирена, – сказал Раутон, – ты богиня воды; мне кажется, я спас мир от погибели.
Он рысью пустился в сторону железнодорожных путей. Там стояли длинные вереницы товарных вагонов, было темно, портовые огни остались далеко позади, лишь изредка у железнодорожных стрелок слабо светились бледные лампочки. Ему пришлось замедлить шаг.
«Где может быть еще безлюдней, как не тут?» – спросил сам себя репортер и поспешил вдоль ряда черных молчаливых вагонов. Тут не было ни души. Он, как кот, таращил глаза. Ни один лучик света не ускользнул бы от его внимания.
Вдруг он заметил полоску света, падающую на гравий. Двери одного из вагонов были закрыты неплотно – именно оттуда падал желтый отсвет.
«Свеча!» – сказал себе Раутон, и на душе у него стало так приятно, словно она была обложена стодолларовыми купюрами.
На цыпочках он подкрался к вагону и посмотрел сквозь щель в досках. У большого ящика сидел профессор. На краю ящика стояла горящая толстая восковая свеча («громница…» – подумал репортер), рядом с ней стоял будильник, тиканье которого, усиленное резонансом пустого ящика, было хорошо слышно. Фаррагус, откинувшись на край ящика, сидел на грязном полу и тяжело дышал. В руке он держал стеклянную трубочку.
Быстрый взгляд на часы подсказал репортеру, что у него есть еще пятнадцать минут.
«Это немало, – подумал он, – но если бы на моем месте был какой-нибудь полицейский, он с криками бросился бы на дверь, профессор сунул бы пробирку в огонь, и адью, Маша! Нет, нужно придумать что-нибудь получше. Только бы его, упаси Бог, не напугать, – размышлял он. – Эх, жаль, у меня нет шприца с водой. Можно было бы погасить свечу».
