9 марта
Сегодня воскресенье, и я решил передохнуть. В прошлую среду звонил Эрмаху, предложил встретиться. Теперь, когда теоретическая часть работы завершена, я вынужден изыскивать пути для ее практического осуществления. Своих денег нет, рассчитывать на чью-то помощь тоже не приходится.
На Эрмахе я остановил выбор не случайно. Во-первых, мы давно знакомы, хотя и видимся нечасто, а во-вторых, у меня нет причин сомневаться в его добропорядочности. Он неглуп, неплохо разбирается в теории поля и мог бы оказаться ценным консультантом в некоторых, особо тонких вопросах. В последний раз он произвел впечатление преуспевающего человека и, что немаловажно, полностью отдавал себе в этом отчет. Нельзя сказать, что нас связывали дружеские узы. Но тем не менее между нами было много общего, что, в свою очередь, объединяло и открывало путь к взаимопониманию. У Эрмаха я рассчитывал получить кредит, а заодно прощупать его как возможного компаньона.
Мы встретились на следующий день в ресторане под названием «Волосы Вероники». Эрмах выглядел прекрасно и, казалось, был искренне рад встрече. Он взял на себя роль распорядителя, чему я был весьма обязан, заказал ужин и, не торопясь, обстоятельно, стал расспрашивать меня о житье. При этом он вел себя так, будто мы только вчера расстались, а главное — ничуть не удивился моему звонку.
Я в полной мере оценил его деликатность и, отвечая на вопросы, одновременно обдумывал, как бы поудачней направить беседу в деловое русло. Вскоре Эрмах заметил мое полурассеянное состояние и выжидательно замолчал.
Я не стал разыгрывать принятую в таких случаях партитуру обхаживания, а сразу сказал, что мне нужны деньги. Под расписку… под проценты… в общем, как угодно, лишь бы побыстрее.
Эрмах тотчас смекнул, что дело непростое. За время знакомства мы ни разу не затрагивали финансовых вопросов, никогда не касались темы взаимных услуг. Более того, раньше в нашем кругу такая просьба выглядела бы, по крайней мере, неприлично.
Но сейчас я не испытывал неловкости и даже наоборот, считал, что сам оказываю ему услугу. Наверное, выражение моего лица, голос, поведение отражали в тот момент всю глубину охвативших меня чувств. Возможно, на него подействовало еще что-то. Не знаю. Но в ответ не последовало немедленного отказа. А это уже следовало расценивать, как маленькую, но весьма существенную победу.
— Зачем тебе деньги? — после некоторых раздумий спросил он, понимая, что речь идет о немалой сумме.
Я изложил кое-какие детали, естественно, не касаясь главного. Но, даже узнав малую толику тех дел, которые я задумал, Эрмах был поражен.
Не скрою, тогда я испытывал истинное наслаждение и в полном смысле упивался минутой триумфа. На его лице с выразительностью профессионального мима отразилась вся гамма чувств: от полной растерянности вначале до изумленного недоверия и далее к неподдельному вниманию.
Я был предельно собран и ограничился лишь поверхностными высказываниями, не более. Но Эрмах без труда догадался о существовании готовой схемы преобразовательного комплекса и готовящихся экспериментов по усилению гравитационных волн. Надо отдать ему должное. Он не стал выпытывать моих секретов, а прямо заявил, что суммы, необходимой для постановки столь серьезных работ у него нет. Правда, заметив мою реакцию, он вызвался переговорить с одним влиятельным человеком и заручиться его поддержкой.
Признаться, я не ожидал такого поворота. Мне почему-то казалось, что Эрмах клюнет на перспективу сотрудничества. Поскольку я понятия не имел, как вести себя дальше, то не возражал и только попросил охарактеризовать этого счастливчика-мецената, а лучше всего — свести с ним, как только представится возможность.
Но Эрмах заявил, что в таких делах лучше не задавать лишних вопросов. Если понадобится, он согласен выступить в роли посредника, если нет — встреча состоится напрямую, без свидетелей.
Оставалось только понадеяться на его слова, а значит, положиться на неизвестных лиц. Либо отказаться. Не знаю почему, но тогда мне показалось, что Эрмах был чем-то смущен и всячески старался это скрыть. Тем не менее я уловил перемену в его настроении… да и в своем тоже…
Повторно договорились созвониться в субботу. Остаток вечера досиживали через силу. Каждый держал свое при себе. Было видно, что моя информация Эрмаха заинтересовала. Но в то же время что-то ему мешало, не давало заняться обсуждением столь интересующих нас вопросов. Я мог только догадываться, о чем он думал. Это уже был не тот человек, который всегда с одинаковой легкостью болтал о чем угодно. Он боялся меня отпугнуть — это было ясно, потому и не лез с расспросами. По логике вещей он должен был выпотрошить меня без остатка, втянуть в дискуссию и выговориться сам. Но Эрмах был сдержан. Он только подливал в бокал, беспрерывно курил и мял холеными пальцами накрахмаленную салфетку.
Дальше я почувствовал, что совместное пребывание становится нам невмоготу. Что ни говори, а студенческие годы миновали, а с ними улетучились и бесшабашное веселье, и азартные споры до утра, и просто разговоры, казалось бы, ни о чем, но тем не менее всегда такие увлекательные, наполненные особым, жизнеутверждающим смыслом. Да, мы изменились, утратили былую непосредственность, а вместе с тем способность душевно расслабляться, дарить участие и разделять заботы других.
Нет, я вовсе не укоряю Эрмаха. Он такой же неисправимый прагматик, как и я. У него тоже есть проблемы, и слушать мне о них неинтересно. Так зачем же тратить время?!
Вчера я позвонил снова. Эрмах сообщил, что говорил обо мне. Человек, о котором шла речь, в ближайшее время явится сам. Больше ничего выяснить не удалось. Эрмах куда-то спешил (или делал вид, что спешит), поэтому вдаваться в подробности не стал и тотчас же распрощался. По правде говоря, я мало чего понял. И это выбило меня из колеи. Какой-то человек… Явится сам… И что потребует взамен?.. Как-то странно получается. С некоторых пор меня стало преследовать ощущение, будто вокруг нависла тонкая, но в то же время плотная, как ватное одеяло, паутина. Сегодня весь день одолевала мысль, будто за мной исподтишка следят. Я знаю — это нервы и результат переутомления. Но всё равно такие измышления не поднимают настроение. На душе муторно и пусто. Давно замечено: отдых не идет мне на пользу, а только расслабляет…
12 марта
