ним добавлялись новые. Угрожать Цецилии Шметтенберг разоблачением того, что они с мужем дешево приобрели десятки объектов недвижимости и компаний? В ответ она, несомненно, рассмеялась бы от души: если евреев заставляли продавать свою собственность, должен же кто-то ее покупать!
Если он хотел заполучить изобличающий материал, то следует отыскать что-то другое.
Только где?
Он использовал команду, которую ему показала Боденкамп в самом начале, – ту, где были перечислены все существующие таблицы. Их было невероятно много, и на самые разные темы. Реестр всех товаров, производимых или продававшихся в Германском рейхе. Таблица энергетической ценности всех продуктов питания. Список всех поездок на такси, список всех зарезервированных мест в поездах, список всех зарегистрированных собак! Таблица зарегистрированных венерических заболеваний. Таблица всех выданных паспортов, водительских удостоверений и прочих документов. Таблица всех нарушений правил дорожного движения. Таблица всех пересечений границы. Таблица всех экспортируемых и импортируемых товаров. И так далее, и тому подобное.
Для чего? Что с этим можно сделать? И речь шла не о ничтожно маленьких таблицах – напротив, они полностью занимали внушительную часть хранилищ данных.
Еще несколько недель назад он бы просто сказал себе, что эти массивы данных созданы по другим причинам – в статистических целях, чтобы лучше контролировать национальную экономику или что-то в этом роде, – и тогда он перешел бы к повестке дня. Сказал бы себе, что для выполнения его задачи – выявлять политических врагов и подобные опасности для рейха – достаточно хорошо ориентироваться в архивах Немецкого форума и переписок по электронной почте и знать, как оценивать телефонные и банковские данные, и не думать о прочих массивах данных.
Но теперь что-то заставляло его замешкаться. Это связано с тем, что теперь он сам занимался запросами. И его представление о данных изменилось.
Возможно, сказал он себе, такого понятия, как неважные данные, не существует вообще.
Чем больше данных о гражданах Германского рейха, тем выше вероятность того, что если у Цецилии Шметтенберг была какая-то темная тайна, то где-то когда-то она нашла свое отражение в этих таблицах.
Ему оставалось только найти ее. Как только он вернется от зубного врача, примется за поиски.
* * *
В тот вечер Хелена снова поехала к Артуру по одной причине: просто потому, что хотела его. Поспешно обменялась с Мари всего парой слов, затем поднялась к нему наверх и набросилась на него, едва он закрыл за ней люк.
И не возникло ни малейшего сопротивления, которое ей пришлось бы преодолевать, напротив, Артур вспыхнул страстью так же быстро, как подожженная бочка с бензином. Не нужно никаких слов, не о чем думать, а заботы потонули в великолепном потоке блаженства.
Потом они лежали переплетенные, изнуренные, как два ангела, упавшие с неба, и все убежище пахло ими и потом, высыхавшим теперь на обнаженной коже. Артур задумчиво распутывал ее растрепанные волосы, а она ему не мешала, продолжая с закрытыми глазами чувствовать только что произошедшее.
– Знаешь, о чем я мечтаю? – спросил он в какой-то момент, где-то между бодрствованием и сном.
– О чем? – вяло спросила Хелена.
– Что мы вместе сбежим. Что оставим войну позади и отправимся куда-нибудь, где нас никто не найдет, где мы сможем построить совместную жизнь. Настоящую жизнь, а не просто несколько часов, которые мы время от времени крадем у безумия.
Перед ее внутренним взором появились образы: как они сидят с Артуром на солнце за завтраком на террасе, глядя на пышный сад, как рука об руку прогуливаются по оживленному рынку, как официант в портовом ресторане подает им жареную рыбу…
– О да, – пробормотала она. – Было бы прекрасно.
Странно – откуда взялись эти образы? Она ни разу не бывала в портовом ресторане.
Потом вспомнила: это сцены из фильмов, которые она смотрела.
– Ты бы согласилась? – спросил Артур. – Сбежала бы со мной?
– Да, конечно. Но как это осуществить? И прежде всего: куда?..
Он резко сел, тем самым вырвав ее из блаженного состояния полусна.
– Как, я пока не знаю, но знаю куда, – заявил он. – В Бразилию! Многие люди бежали в Бразилию. Среди них много состоятельных евреев, которые достаточно рано поняли, что у них нет будущего в Германии. Бразилия принимает беженцев, это большая молодая страна, там пока еще есть разные возможности.
Хелена глядела в потолок, следя за текстурой дерева, из которого он был сделан.
– Бразилия?.. Но как мы туда попадем?
– Есть люди, до сих пор нелегально вывозящие евреев из рейха. Они доставляют их в Бремен или Гамбург, сажают на борт грузовых кораблей, которые отправляются в Южную Америку, прячут их там, пока корабль не покинет европейские воды… – Артур обнял ее, опустил лицо в ее волосы и сказал с тоской: – Только представь себе! Мы бы жили в каком-нибудь бразильском городе, возможно, на краю амазонских джунглей, под пальмами, там, где растут бананы и апельсины… Я бы смог преподавать. В Бразилии ищут учителей иностранных языков, философии, естественных наук… Что-нибудь я бы точно подыскал.
Хелена попыталась представить себе это, но увидела не апельсины, бананы или пальмы, а, прежде всего, много-много красивых женщин – темпераментных метисок, которых обожал дядя Зигмунд. Она снова увидела перед собой фотографии, которые он им показывал: красавиц с сияющими глазами и с орхидеями в пышных волнистых волосах, их кокетливые, призывные взгляды на камеру, их соблазнительные позы.
Мысль о том, как Артур стоит перед школьным классом, заполненным такими девушками, и обучает их немецкому языку, пронзила ее в самое сердце. Разве в жизни она сможет выстоять в борьбе против такого количества очарования, против таких соблазнов?
Нет, ей не нужно обманывать себя: если им когда-нибудь, несмотря ни на что, удастся покинуть Германский рейх и достичь Бразилии, то рано или поздно она потеряет Артура. Ему, конечно, будет очень жаль и так далее, но в итоге он будет счастлив с красивой молодой бразильянкой, а она останется одна.
Глубочайший вздох вырвался у нее из груди, и она не смогла предотвратить его.
– Да, я знаю, – сказал Артур, полный сожаления. – Это всего лишь красивая мечта. До Бремена триста километров, и все, что у меня есть, – это история, которую мне рассказал товарищ. У меня нет адреса, по которому я могу обратиться или чего-то еще. Все это абсолютная иллюзия. – Артур вздохнул. – Но надежда умирает последней.
Хелена положила свою руку на его.
– Я бы хотела жить с тобой где-нибудь в другом месте, – сказала она слабым голосом, чувствуя, что врет. – Только ты и я.
Горькая правда, призналась она себе, заключалась в том, что такой мужчина, как Артур Фрай, у нее был лишь потому, что рядом не было другой женщины, в которую он мог бы влюбиться. Только поэтому ей даровано такое счастье, и, даже если его было мало и оно
