— Да, — я прижал голову к ее груди.
— А смерть — это только условность… Это не прекращение движения вперед.
Это только этап бесконечной эстафеты.
— Да…
Я слышал, как отчаянно билось ее храброе сердце…
— И еще у меня появилась одна интересная мысль. Знаешь, какая? Физика знает четыре состояния вещества. Самое простое — газообразное, более сложное — жидкое, еще более сложное — твердое и затем такое странное четвертое состояние — плазменное. Мне кажется, что жизнь — это есть какое-то другое, сложное, пятое состояние материи. Науке понадобились многие годы, чтобы выяснить причины, почему одно состояние материи отличается от другого. А сейчас вы, то есть мы, штурмуем пятое состояние…
— Это так здорово, то, что ты говоришь…
— Я почему-то уверена, когда ученые раскроют тайну пятого состояния, Человек не будет знать старости. Ведь познать сущность жизни — это значит управлять ею. Ты согласен?
— Да…
— Мне представляется, что сейчас, в данный момент, и у нас в лаборатории, и во всех других лабораториях мира, где изучают живую материю, ученые ворвались в незнакомый мир, и им кажется, что все можно объяснить только местными четырьмя состояниями, Наверное, поэтому ученые не замечают чего-то очень существенного, что составляет интимную природу пятого состояния…
Анна стала быстро и мелко дышать…
— Подними меня, пожалуйста, чуть-чуть…
Я приподнял ее и прижал к груди.
— Сережа, вот что мне еще кажется. Жизнь как-то должна быть тесно связана с постоянным движением чего-то… Не перебивай… Всем известно, что в организме постоянно циркулируют по нервным волокнам электрические сигналы регулирования.
Такие же сигналы циркулируют в виде электрохимических потенциалов и в одной-единственной клетке. Мне кажется, что, если бы как-то втолкнуть в искусственно созданную клетку вот эти самые законы ее самоуправления, она стала бы жить…
Я отодвинулся от Анны и внимательно посмотрел в ее огромные глаза.
— Повтори, что ты оказала, — прошептал я.
— Я говорю, в искусственно созданную клетку нужно как-то втолкнуть сигналы регулирования…
— Как ты себе это представляешь?
— Не знаю, Сережа… Я только уверена, что пятое состояние вещества — это такое состояние, когда материя становится вечной хранительницей информации о своей сущности, вечным вместилищем законов своего бытия… Я только не знаю, как это нужно сделать… О, если бы я знала…
— Анна, дорогая! Когда я слушаю тебя, мне начинает казаться, что вот сейчас, сию минуту, мы касаемся пальцами чего-то самого тонкого, самого главного и таинственного. Пятое состояние, вечное хранилище информации… Милая моя, любимая, как ты до всего этого додумалась? Довольная, радостно и гордо она откинулась на подушку.
— Кому, Сережа, как не мне, думать о смысле и содержании жизни… Да и времени у меня для этого более чем достаточно… Было… — добавила она, едва шевеля губами. В это мгновение мы оба думали об одном и том же, но один из нас ни единым дыханием не выдал своих мыслей…
Пятое состояние, пятое состояние… вечное хранилище законов своего собственного бытия… Анка умрет… Что такое жизнь? Вечное движение электронных точек на экране осциллографа?.. Четыре известных состояния вещества и пятое неизвестное?..
Это была страшная ночь после посещения Анны. Я видел в темноте ее прекрасные глаза, знающие все-все, до последней точки, В полумраке больничной палаты она упорно искала истину, и, может быть, в этих поисках скрывалась смутная надежда… Пятое состояние… Мне казалось, что я сойду с ума. Как можно ввести в искусственную клетку информацию, как? В живой клетке она есть. Это показывают приборы. Любой момент ее жизни сопровождается потоком информации. Ее можно точно измерить, записать, нарисовать. А как ввести? Неужели нет никакого пути спасти Анну? «Летальный исход», — эти страшные слова произнес доктор Филимонов, и я не мог, я отказывался понимать их смысл… Анна — физик. Но она идет дальше того, что известно, она ищет новые пути, она не пережевывает термодинамику и квантовую механику. Она понимает, что мир построен не только на них, что он шире, богаче, сложнее, диковиннее! Мы знаем все винтики, из которых построена жизнь… А вот…
Вдруг я вскочил с кровати! Меня охватил ужас. Не помню, когда я заметил, что часы в моей комнате остановились, мысль о том, что их нужно завести, то и дело приходила мне в голову. Сейчас она возникла у меня снова, и я заржал, как в лихорадке. Я ощупью приблизился к старинным часам, открыл дверцу и вставил заводной ключ в гнездо. Пружина затрещала, и часы медленно начали отстукивать секунды…
«Не может этого быть… — про себя шептал я, — я, наверное, схожу с ума…
Не может этого быть…»
Часы медленно тикали, а я смотрел в темноту и видел…
«А если это так и есть… Что, если это так и есть…»
Другой голос говорил:
«Чепуха. Это не так просто…»
«Но ведь никто не пробовал…» — возражал я сам себе.
«Значит, ты считаешь, что пружинка не потеряна?»
«Может быть, нет… А может быть, и да…»
«Тогда, как же ее завести?» — спрашивал внутренний голос…
«Ага, понимаю… Нужно немедленно действовать. Понимаешь, немедленно!»
Я включил свет и быстро оделся. За окном было еще темно, но мне было все равно. Нужно действовать!
На улице моросил дождь. Ни автобусов, ни троллейбусов. Одинокие электрические фонари. За углом, у «Гастронома», телефон-автомат.
Ответа долго не было. Затем послышался сонный женский голос:
— Вам кого?
— Мне профессора Карнова.
— Боже, да он спит. И вообще, товарищ…
— Мне немедленно нужно поговорить с профессором Карновым. По очень срочному делу.
— Разве дело не терпит трех-четырех часов?
— Ни одной секунды! — отчаянно закричал я.
— Ну, если так…
Мучительно долго тянется время. Я дрожу от холода. Наконец голос профессора:
— Я вас слушаю.
— Георгий Алексеевич, это говорит Сергей Самсонов.
— Слушаю вас, Сережа, что случилось?
— Случилось нечто очень важное. Вы бы могли сейчас прийти в институт?
— Сейчас? — удивился профессор. — А что там стряслось?
— В институте ничего… А вот со мной… То есть я сегодня был у Ани Зориной. Она высказала мысль… И мне кажется, что…
— Ну, если речь идет о мыслях, то давайте сохраним их до утра.
— Я не могу, Георгий Алексеевич… До утра я сойду с ума… Это точно…
Профессор кашлянул и затем сказал:
— Может быть, вы мне сообщите эту мысль по телефону?
— Хорошо, слушайте, вы когда-нибудь видели, чтобы хороший, исправный автомобиль сам, без завода, взял и поехал? Или чтобы ваш телевизор включился и начал работать по собственной инициативе?
