Капитан гвардейцев вошел чуть ли не строевым шагом и отказался сесть в предложенное ему кресло.
— Господин академик, я здесь для того, чтобы исполнить рекомендацию руководства спецслужбы.
— Письменного сообщения было бы вполне достаточно. Собственно, вы так и сделайте — пришлите мне отчет. Мне нужно работать, чтобы…
— Сэр, прошу прощения, но я должен обсудить это с вами лично.
Гэри устроился в кресле поудобнее и кивнул, соглашаясь. Капитан остался стоять, и ему было явно неловко, но он все же сказал:
— В руководстве считают, сэр, что жена академика не подходит ему для исполнения государственных обязанностей.
— Ну, значит, им придется пересмотреть свое мнение.
— Это также означает, сэр, что впредь ваша жена вообще не будет допущена во Дворец.
— Что?! По-моему, это уже слишком!
— Мне очень жаль, что приходится сообщать такую неприятную новость. Я был там, и я свидетельствовал, что у леди было достаточно оснований встревожиться.
— И сломать тому парню руку. Капитан едва заметно улыбнулся.
— Должен признать, сэр, ваша жена действовала быстрее всех, кого я когда-либо видел.
«И тебе ужасно интересно, почему, разве нет?» — подумал Селдон.
— А кто был этот парень? Капитан нахмурил брови.
— Он оказался академиком Спирали, по рангу он выше вас, сэр. Правда, поговаривают, что сейчас он больше занимается политикой, чем наукой.
Гэри подождал, но гвардеец ничего больше не сказал, хотя всем своим видом показывал, что ему хочется что-то добавить.
— И к какой же фракции он принадлежит?
— Вероятнее всего, к фракции Ламерка, сэр.
— Это доказано?
— Никаких доказательств, сэр.
Гэри вздохнул. Политика — не просто неточная наука, в ней к тому же слишком часто не хватает достоверных данных.
— Ну, что ж. Считайте, что сообщение вы передали. Капитан гвардейцев вздохнул с явным облегчением и быстро ушел. Но прежде чем Гэри успел включить рабочий компьютер, в кабинете оказалась целая делегация сотрудников его собственного факультета. Они вошли в кабинет молча, только защитный экран у двери потрескивал, сканируя каждого входящего. Гэри заметил, что улыбается, наблюдая эту процедуру. Если есть в мире профессия, создающая специалистов менее всего пригодных, чтобы стать наемными убийцами, то это — математика.
— Мы пришли сюда для того, чтобы изложить наше общее мнение, — официальным тоном сказал профессор Аангон.
— Так сделайте это, — сказал Гэри.
Как правило, Гэри Селдон старался уделять внимание общественной работе; однако он нередко пренебрегал университетскими делами, выкраивая время для своих драгоценных уравнений за счет бюрократической рутины. Профессор Аангон сказал:
— Во-первых, слухи о «теории истории» вредят нашему Отделению. Мы…
— Такой теории не существует. Я занимаюсь только описательным анализом.
Лобовое отрицание несколько смутило Аангона, но он был упрям и продолжил свою речь:
— И второе: мы не одобряем запланированного вами назначения вашего помощника Юго Амариля начальником Отделения. Это назначение — публичное оскорбление для старших научных сотрудников, намного старше, чем этот молодой математик, которого вы хотите возвысить над ними. А ведь он — мы не можем не отметить — не имеет вовсе никакого веса в обществе.
— И что же? — зловеще сказал Селдон.
— Мы считаем, что политика не должна влиять на академические дела. Восстание далити, которых Амариль открыто поддерживает и которых невозможно было утихомирить иначе как через вмешательство Империи, а именно — вооруженным путем… поэтому Юго Амариль — нежелательная персона для…
— Довольно. Что у вас на третье?
— Вопрос о нападении на представителя нашего цеха.
— На представителя… А, это тот парень, которому моя жена?..
— Совершенно верно. Нанесение оскорбления действием, в жестокой форме, членом вашей семьи. Следовательно, ваше дальнейшее пребывание здесь нежелательно.
Если кто-то подстроил тот неприятный инцидент, он так или иначе сумеет извлечь из него выгоду.
— Я отказываюсь выполнять ваши требования.
Глаза Аангона сверкнули сталью. Прочие сотрудники факультета смущенно толпились вокруг него, жались к стенам, а кое-кто пытался спрятаться за спину вожака. Совершенно ясно было, кого эти люди наметили в будущие председатели факультета.
— А мне кажется, что единогласное решение всего факультета о вашем несоответствии должности, принятое на официальном собрании…
— Не пытайтесь меня запугать.
— Я всего лишь хочу заметить, что пока ваше внимание отвлекается на посторонние проблемы…
— Как, например, должность премьер-министра.
— …вряд ли следует ожидать, что вы будете достойно исполнять свои основные обязанности…
— Оставьте. Для того чтобы поставить любой вопрос на голосование на официальном всеобщем собрании, нужно, чтобы председатель факультета созвал такое собрание.
Среди профессоров поднялся невнятный шорох, но вслух никто ничего не сказал.
— А я этого делать не собираюсь.
— Вам не удастся продержаться, не занимаясь делами, которые соответствуют нашим требованиям, — злобно сказал Аангон.
— Я знаю. Посмотрим, как долго я продержусь.
— Вас действительно надо переизбрать. Мы…
— Вон.
— Что? Вы не можете…
— Вон отсюда! Все вышли.
Всегда тяжело выслушивать критику, особенно когда может оказаться, что критикуют тебя действительно за дело.
Если оставить в стороне обычные интриги в борьбе за более высокое положение в обществе, Гэри прекрасно понимал, что его собратьям-ученым — начиная от академика Потентейт и заканчивая сотрудниками его собственного Отделения — действительно есть из-за чего недолюбливать главный труд его жизни.
Они уже почувствовали легкое дуновение психоистории, которое просочилось в виде не слишком внятных слухов. И немедленно взъерошили перья и приготовились лезть в драку, стали чрезмерно подозрительными и обидчивыми. Собратья-ученые не могли смириться с мыслью, что человечество не в состоянии определять свое собственное будущее, с тем, что историей движут силы, не подвластные обычному смертному человеку. А вдруг они успели разнюхать, интуитивно ощутить ту истину, которую Гэри Селдон открыл в результате долгих десятилетий кропотливой работы: Империя стоит так прочно исключительно благодаря удачной структуре, а не из-за героических деяний отдельных людей или даже миров.
Люди во всей Галактике искренне верят в самоопределение человечества. Исходят они из посылки, будто они действуют по собственной воле и сами принимают решения, основываясь на собственных рассуждениях, исходя из своего личного характера. При этом чувство, будто тобой кто-то управляет, очень сильно в человеке и находит отражение в религиозных убеждениях. Конечно, каждому хочется верить, что он сам направляет свою судьбу. Но у этой веры нет ничего общего с логикой и реальностью.
