Перед Корделией предстала живая картина: все сидевшие вокруг полированного стола устремили на нее взгляды. Председательское место занимал адмирал Форкосиган; по обе стороны от него находились Иллиан и граф Петер. Здесь же присутствовали премьер-министр Фортела, Канзиан и еще несколько высших командующих – все в парадных зеленых мундирах. Напротив сидели двое предателей со своими адъютантами. Сонмы зрителей. Ей хотелось оказаться наедине с Эйрелом, избавиться от всей этой проклятой толпы.
«Скоро».
Эйрел в молчаливой муке посмотрел ей в глаза, и его губы раздвинулись в ироничной улыбке. Вот и все, но в ее душе вновь появилось тепло уверенности, надежды на него. Никакого холода. Все будет хорошо. Они снова идут в ногу – и поток слов и крепкие объятия не сказали бы большего. «Наши объятия впереди», – пообещали ей его серые глаза. Ее губы тоже улыбнулись, впервые за… сколько дней?
Граф Петер звучно хлопнул ладонью по столу.
– Господи, женщина, где ты была? – возмущенно воскликнул он.
Корделией вдруг овладело мрачное безумие. Она яростно оскалилась и приподняла мешок:
– Ездила за покупками.
На лице старика отразились противоречивые чувства – изумление, недоверие и, наконец, гнев, когда до него дошло, что над ним издеваются.
– Хотите посмотреть, что я купила? – продолжала Корделия. Она рывком раскрыла мешок и вытряхнула из него голову Фордариана. Прокатившись по столу, окровавленная голова с ухмылкой остановилась перед графом, устремив на него взгляд мертвых глаз.
Граф Петер разинул рот. Канзиан вскочил, другие офицеры разразились проклятиями, а один из фордариановских предателей отпрянул так резко, что свалился со стула. Фортела поджал губы и приподнял брови. Куделка, гордый своей ключевой ролью в режиссуре этого исторического момента, положил на стол шпагу в качестве пояснения. Иллиан шумно выдохнул и торжествующе улыбнулся.
Эйрел отреагировал идеально. Он только на секунду чуть шире раскрыл глаза, а потом уперся подбородком в ладони и оглянулся на отца с выражением хладнокровного любопытства.
– Ну конечно, – выдохнул он. – Супруга фора всегда ездит за покупками в столицу.
– Я слишком дорого за нее заплатила, – призналась Корделия.
– Это тоже в русле традиций. – Губы Эйрела изогнулись в насмешливой улыбке.
– Карин погибла. Застрелили в суматохе. Я не смогла ее спасти.
– Ясно.
Он снова заглянул ей в глаза, словно спрашивая: «С тобой все в порядке?» – и, видимо, прочитал отрицательный ответ.
– Господа, будьте любезны выйти на несколько минут. Я хочу остаться наедине с женой.
В шуме отодвигаемых стульев Корделия расслышала, как кто-то пробормотал:
– Ну и храбрец!
Она посмотрела на офицеров Фордариана, пятившихся от стола.
– Господа, я советую вам, когда совещание возобновится, сдаться без всяких условий на милость лорда Форкосигана. – «Возможно, у него она еще осталось. У меня – нет». – Мне надоела ваша глупая война. Заканчивайте ее.
Граф Петер, проходя мимо, опасливо покосился на свою невестку. Корделия с горечью улыбнулась ему.
– Похоже, я тебя недооценил, – пробормотал он.
– Больше никогда не пытайтесь мне мешать. И не приближайтесь к моему сыну.
Взгляд Эйрела остановил ярость, грозившую выплеснуться из чаши ее гнева.
Они с отцом обменялись осторожными кивками, словно дуэлянты – формальными поклонами.
– Ку, – сказал Форкосиган, поглядывая на отвратительный предмет у своего локтя, – распорядись, пожалуйста, чтобы эту штуку унесли в морг. В качестве настольного украшения она мне не нравится. Пускай полежит в морозильнике, пока не представится возможность захоронить ее вместе с остальным телом. Где бы оно ни было.
– Вы уверены, что не хотите оставить ее здесь, чтобы штабисты Фордариана были сговорчивее? – спросил Куделка.
– Уверен, – твердо ответил Форкосиган. – Она уже оказала достаточное воздействие.
Куделка взял у Корделии мешок и брезгливо поймал им голову Фордариана.
Эйрел еще раз осмотрел измученный отряд, отметив горе Друшикко, безостановочные судороги Ботари.
– Дру, сержант. Можете идти мыться и есть. Явитесь ко мне, когда закончатся переговоры.
Друшикко кивнула, сержант отдал честь, и оба вышли следом за Куделкой.
Когда они остались вдвоем, Корделия бросилась к мужу и упала к нему на колени как раз в тот миг, когда он начал вставать. Оба шлепнулись на стул, чуть не опрокинув его. Они обнялись так крепко, что им пришлось чуть разжать руки, чтобы поцеловаться.
– Больше никогда, – прохрипел Эйрел, – не выкидывай таких номеров.
– А ты не создавай такой необходимости.
– Договорились.
Он сжал голову жены ладонями, жадно пожирая ее взглядом.
– Я так боялся за тебя, что забыл бояться за твоих противников. Мне следовало бы помнить. Милый капитан!
– Одна я ничего бы не сделала. Дру была моими глазами, Ботари – правой рукой, а Куделка – нашими ногами. Ты должен простить ему эту самоволку. Мы его вроде как похитили.
– Я знаю.
– Он рассказал тебе о Падме?
– Да. – Эйрел горестно вздохнул, уходя мыслями в прошлое. – Мы с Падмой единственные выжили в тот день, когда Ури Безумный убивал потомков принца Ксава. Мне было одиннадцать, а Падме – год, совсем младенец… С тех пор я всегда считал его младенцем. Пытался за ним присматривать… А теперь я остался один. Работа Ури почти завершена.
– Элен Ботари. Ее надо выручить. Она в тысячу раз важнее, чем куча графов во дворце.
– Мы сейчас этим занимаемся, – уверил он ее. – Это самое важное – теперь, когда ты устранила императора Вейдла. – Он помолчал, медленно улыбнувшись. – Боюсь, ты шокировала моих барраярцев, милая.
– Почему? Они что, думали, жестокость – их монополия? Последние слова Фордариана тоже были об этом: «Вы же бетанка. Вы не можете».
– Чего не можешь?
– Наверное, он сказал бы: «Это сделать». Если бы успел.
– Хорошенький трофей ты везла по монорельсовой дороге. А если бы кто-нибудь попросил тебя открыть мешок?
– Открыла бы.
– С тобой… все в порядке, милая? – Несмотря на улыбку, его голос звучал серьезно.
– Ты хочешь спросить, не свихнулась ли я? Есть немного. Больше чем немного. – У нее тряслись руки, и это продолжалось уже целые сутки. – Почему-то… я была уверена, что мне надо забрать с собой эту голову. Не то чтобы я действительно собиралась прибить ее на стену резиденции Форкосиганов рядом с охотничьими трофеями твоего отца. Хотя это тоже неплохая мысль… Наверное, я не сознавала, почему так уцепилась за нее – пока не вошла в этот зал. Если бы я ворвалась сюда с пустыми руками, сказала всем этим людям, что убила Фордариана, и объявила об окончании войны, кто бы мне поверил? Разве что ты…
