— Чуть-чуть. — Кальдера напряженно прищурилась. — «Здесь»… «Наконец»… «Проценты».
Гигант запустил руку в глубины своего пальто, и Шэм с Напхи напряглись. Но он достал оттуда и протянул им всего лишь скатанные в рулон листы бумаги. Несколько секунд все сохраняли неподвижность, потом, под охраной Напхи, которая держала гиганта под прицелом своего пистолета, Шэм подошел к нему, вырвал бумаги и тут же вернулся с ними обратно. Он и Шроаки вместе склонились над страницами.
Слова и цифры, столбец за столбцом, заполняли их, шрифт был печатный, но древний, он почти ничего не говорил Шэму. Длинная преамбула, какие-то списки, примечания и отступления.
— Что это такое? — спросил он.
На последней странице стояла длинная шеренга цифр. Обведенная красным. Кальдера переглянулась сначала с братом, потом посмотрела на Шэма.
— Это счет, — сказала она. — Они говорят, что столько мы должны им заплатить.
Мысли запрыгали в голове у Шэма. Эти фигуры, бродящие в руинах там, откуда некогда отправлялись и контролировались поезда. Шляпа этого высокорослого человека.
— Это их вожак, — сказал Шэм. — Он — контролер.
Кальдера не отрывалась от бумаг.
— Да столько денег… не бывало за всю историю человечества, — прошептала она. — Чушь какая-то.
— Наверное, их предки заблудились здесь, — сказал Деро. — Не на той стороне пропасти. — Контролер зарычал непонятные слова.
— Он… — сказала Кальдера. — Он предлагает… вроде как рассчитаться?
— Помнишь, ты говорила про кредит? — сказал Шэм. — Нет, они не заблудились. Они ждали.
И он в упор посмотрел на гиганта. На контролера, который еще раз облизнул губы и обнажил острые зубы.
— Наши предки не могли пользоваться рельсами на тех условиях, которые предлагали их предки, — сказал Шэм. — У них не было таких денег. Их долг перед ними все рос. Прибавлялись проценты. Они думают, что мы поэтому здесь. Что мы готовы платить.
Он еще раз перелистал бумаги.
— Давно вы ждете? — сказал Шэм. — Когда была божественная катавасия? Железнодорожные войны? Сколько лет прошло? Веков? Эпох?
Бессловесные наблюдатели завыли. Двое затрясли обломками чемоданов. Наверное, они выросли с этим пророчеством. Как их родители, и родители их родителей, и так далее, и так далее, в нескончаемое прошлое заброшенного города. Из поколения в поколение бродили они по его опустевшим улицам, бесцельно ждали в зале у рельсов. Ждали исполнения пророчества.
Внезапно Шэм почувствовал острую ненависть к этим людям. Ему было все равно, что они тоже заблудились, стали жертвами беспощадной страсти к деньгам, голода компании, председательствующей на руинах. Голода, которому не было дела до возвышения и падения цивилизаций, до прилетов и отлетов пришельцев, до их мусора, изменившего самый лик Земли, до иссякания вод, до отравления небес и мутаций всего живого в земле, наступивших в результате тех самых действий, за которые они теперь требовали платы по своим так долго и тщательно хранимым счетам. И вот теперь они предъявляли ничего не ведающему человечеству гигантский счет за то, что оно, это самое человечество, тысячелетиями ездило по рельсам, не зная, что каждый оборот колес увеличивает сумму их долга. В надежде, что в конце времен экономика воспрянет настолько, что будет кому и чем платить.
— «Призрачные деньги в Раю», — сказал Шэм, — не потому, что они уже умерли, а потому, что еще не родились. — Он посмотрел в лицо большому человеку. — Мы, — сказал он ему, — ничего вам не должны.
Контролер смотрел на него в упор. Выражение голодного ожидания на его лице медленно уступало место чему-то иному. Сначала неуверенности. Затем горю. И, наконец, через мгновение, ярости.
Он взревел. Все обитатели Рая взревели с ним вместе. И рванулись вперед. Причал пошатнулся под их ногами.
Дэйби бросилась на гиганта впереди, но тот отмел ее в сторону, точно мошку.
— Живее! — закричал Шэм, но не успел он поднять свой пистолет, как контролер налетел на него, схватил за шею, сдавил руку и выбил из нее оружие. Сквозь буханье крови в висках Шэм услышал, как пистолет шлепнулся в воду.
В глазах у него темнело, но он отбивался руками и ногами. Он еще успел заметить, как пытались улизнуть Шроаки, как капитан Напхи дважды выпалила из своего пистолета, прежде чем точно посланный камень ударил ее в руку и разоружил. А потом в голове у Шэма просто не осталось достаточно крови, и он потерял сознание.
Он очнулся, в голове мутилось, он чувствовал боль. Кто-то старательно связывал ему ноги, руки уже были стянуты за спиной старой лохматой веревкой. Его пихали, тянули, пинали, волокли к краю причала, где-то сзади вопили и отбивались его друзья, а над ними в бессильной ярости верещала летучая мышь.
Голова у него кружилась, он услышал голос Кальдеры. Она была рядом, Деро за ней, последней шла капитан Напхи, которой привязали к телу лишь одну руку. Ее искусственная конечность была слишком сильна для веревочных пут, и ее удерживали, вцепившись, сразу несколько местных, которые пререкались и ссорились между собой. Кто-то всхлипывал, вероятно, потрясенный крушением пророчества. Кто-то шипел от злости. Другие молча и деловито набивали карманы пленников камнями.
Контролер был в ярости. Он скрипел зубами. Дэйби носилась вокруг него, как чайка, но он либо не обращал внимания, либо отбивался от нее одним взмахом руки.
— О, берегись! — прошептал хищный бизнесмен. Указал на воду и снова оскалил зубы. Зарычал что-то своим подручным. «Оглашает приговор», — догадался Шэм.
— За нами придут другие, — крикнул он. — Люди думают, что здесь сокровище! Они считают, что те воображаемые деньги, которые вы насчитали нам за проезд, есть здесь, и будут стремиться сюда!
Пошатнувшись под тяжестью своего набитого камнями платья, Шэм забился в руках своих пленителей, глядя на них и на руины бюрократического рая за их спинами.
— Нет! — закричал он. — Этим все не кончится!
Он посмотрел на Кальдеру. Она смотрела на него. И вскрикнула:
— Шэм! — когда его толкнули вперед, на край причала.
Шэм упирался. Вдруг он почувствовал, как дрогнула земля. Сначала он решил, что это сердце сотрясает своим биением его тело. Но их пленители тоже замешкались. Что-то происходило.
Тревога Дэйби сменила окраску.
Задом наперед, скрежеща по рельсам в углублении между руинами, к концу путей близился ангел. Огромный ангел, весь в коросте времени. Ангел, перемазанный маслом. Тот самый ангел, через труп которого перебрался Шэм на пути сюда. Оживший ангел хвостом вперед вползал теперь туда, откуда он выехал, должно быть, много поколений назад.
