Ежесекундно меняющее цвет пламя гипнотически тянуло к себе, туманя сознание. Зародившийся в ушах тонюсенький комариный писк моментально набрал силу колокольного набата, в глазах поплыло, а к горлу подкатила едкая тошнота. Меня качнуло в сторону, и в щеку тут же впилось вылезшее из подгнившей доски обрешетки острие ржавого гвоздя. Жгучая боль заставила непроизвольно охнуть, но в себя привела не хуже доброй щепоти нюхательной соли.
Шипя проклятия и растирая тыльной стороной ладони выступившую неприятно липкую кровь, напряженно щурясь, я всматривался в клубящуюся между светильниками сизую хмарь. И мои усилия не пропали даром. В самом центре площадки, сливаясь цветом длинных плащей с окружающим темным камнем, словно выходцы из потустороннего мира, зыбко струились два полупрозрачных силуэта.
За гранью реальности.
Диковинный многоцветный огонь, с треском рвущийся вверх, слепил, выжимая слезы из глаз. Но, собрав волю в кулак, я вынудил зрение приблизить приведения на расстояние вытянутой руки. А, когда вопреки всем препонам, все же исхитрился заглянуть под низко надвинутые капюшоны, то настолько обомлел, что чуть не уселся в сырую глину под ногами.
Меня, как диковинное насекомое, холодно изучали те, с кем я, даже после немыслимого воскрешения Буханевича с Подосинским, меньше всего ожидал здесь столкнуться. Из плотной мути, словно изображение на погруженном в проявитель листе фотобумаги, вдруг протаяли безмятежно беседовавшие меж собой Мария Прохорова и дряхлый лакей, памятный мне еще по имению сановника.
В первую секунду у меня будто гора с плеч свалилась. Воспринимать за серьезных противников компанию из взбалмошной барышни да на ладан дышащего старика, было просто несерьезно. Однако буквально тут же мне пришлось жестоко раскаяться за столь пренебрежительное к ним отношение.
Не прошло и полминуты, как чудовищной мощи ментальное цунами захлестнуло туннель. Мои сторожевые системы едва успели среагировать за мгновение до атаки. И все же, сбитый с ног и потрясенный до глубины души, я с огромным трудом сумел удержаться на самой грани сознания. Теперь, барахтаясь в жидкой грязи и тупо мотая головой, как бык, получивший сокрушительный удар кувалдой в лоб, я даже не стал оборачиваться. И без того было ясно, что и Селиверстов, и Брагин на пару со своим доберманом валяются в глубоком обмороке.
Со свистом втянув воздух сквозь полотно стиснутые зубы я, стараясь не думать о последствиях, запредельным усилием воли прорвался в красный коридор. И тут же тело, распираемое вскипевшей в нем силой, потеряло вес. Опасаясь даже предположить, насколько хватит резервов нещадно испепеляющего себя организма, я решил не терять ни секунды. И первым делом, как можно крепче упершись ладонями в скользкую глину, отвесил неприятелю хлесткую энергетическую пощечину.
По всей видимости, парочка самоуверенных оборотней никак не ожидала от меня подобной прыти. Отчаянно взвизгнувшая девица как подкошенная опрокинулась на спину. А вот дед, которого я вообще изначально не принимал во внимание, меня откровенно удивил, если не сказать больше, — испугал. Он, не только с грацией бывалого единоборца играючи уклонился от закрученных спиралью потоков разрезанной зубами светильников силовой волны, но и, прикрывая свою спутницу, без всяких видимых для себя последствий поглотил большую их часть.
Однако, как бы там ни было, даже малая заминка противника позволила мне перехватить инициативу. Изломанная арка входа в пещеру была значительно уже сечения коридора, и я резво отпрыгнул под защиту каменного выступа. Затем, уловив слабое излучение пребывающих в глубоком беспамятстве полицейских, влил в них такую прорву энергии, что оба, еще толком не опомнившись, оказались на ногах, будто подброшенные мощной пружиной. Пользуясь установленной меж нами ментальной связью, я мысленно скомандовал тотчас открыть огонь по отлично подсвеченным переливающимися бликами целям. игурам в центре очерченного о
Туннель содрогнулся от беспорядочной канонады, и его густо заволокло едким пороховым дымом. На этот раз мои компаньоны были не в пример точнее. Пули с отчетливым звоном навылет пронзали взрывающиеся снопами радужных искр треножники, впиваясь в беззащитные тела старика и девчонки. У меня не зародилось и тени сомнения в том, что они смогут пережить этот беспощадный расстрел.
Но, в который раз за день, я дал маху. Стоило стрелкам прерваться для перезарядки, как оба потенциальных покойника, вместо того, чтобы испускать дух в предсмертных конвульсиях, бросились к единственному устоявшему треножнику и затянули заклинание на неведомом языке. Тут же из глубины пещеры дохнуло невыносимым арктическим холодом. Жижа под ногами мгновенно застыла седой рябью, точно на нее плеснули жидким азотом, стены на глазах оделись гроздями белоснежных кристалликов инея, а висящий в воздухе влажный туман просыпался редкими, крупными снежными хлопьями.
Словно заржавевшими латами скованный моментально заледеневшей сырой одеждой, я был не в силах оторваться от текущего множеством образов лица пожилого лакея. Обмирая от ужаса, с тоскливой обреченностью узнавал все больше и больше черт дьявольского лика, впервые привидевшегося мне над захваченной уголовниками церковью. И тут я впервые с обжигающей ясностью осознал, что завел своих спутников в заранее приготовленную ловушку, вырваться из которой нам теперь могло помочь только чудо.
Тем временем, скачком увеличившийся в размерах старик, да и не старик уже, а плечистый исполин с несуразно крупной, рогатой головой, выхватил прямо из воздуха клубящийся непроглядной тьмой шар, и резко швырну его в нашу сторону. После глухого удара о камни в нескольких шагах от входа в пещеру, из вскипевшего в месте падения непроглядного облака, полыхнула короткая зарница.
Непроглядная мгла, мерцая трескучими искрами, забурлила, обретая плоть. Вылепившаяся из нее гигантская, угольно-черная пантера ростом с подросшего теленка, шумно расправила перепончатые крылья, увенчанные по краям гигантскими, кинжально острыми когтями, и по-собачьи встряхнулась. Упруго присев на задние лапы, она зловеще сверкнула алыми угольями глубоко запрятанных под мощными надбровными дугами глаз, нервно хлеща себя по бокам длинным голым хвостом, с зазубренным жалом на конце. Передо мной, хищно облизываясь раздвоенным как у змеи, темно-фиолетовым пупырчатым языком, сидело то самое чудовище, за которым мы и шли в лабиринт.
Внезапно, жуткое порождение мрака, вгоняющее в дрожь только одним своим видом, низко припало к побелевшим от изморози камням и, выдохнув клуб молочного пара, огласило округу громоподобным рыком. Не в силах оторвать взгляд от громадных клыков, обрамляющих бездонный зев исполинской пасти, я инстинктивно втянул голову в плечи, ожидая рокового прыжка.
