От удара стулом тигр коротко взвыл; Кройд же, не теряя времени, схватил за ножки тяжелый стол и, прикрываясь им как щитом, перешел в контрнаступление. Зверь, разъяренно отшвырнув стул в сторону, все еще рычал и тряс ушибленной головой. Толчок крышки стола он встретил могучим плечом, заревел и попытался просунуть когтистую лапу снизу. Кройд присел, уперся, еще чуток поднажал…
Тварь с воем опрокинулась на спину и вмиг исчезла из поля зрения. Секунды тишины тянулись, точно одурманенные тараканы.
— Киска, ты где-е-а? — осведомился Кройд. Тишина.
Чтобы оценить ситуацию, он немного, всего лишь на фут, опустил свой деревянный щит. Этого оказалось вполне достаточно — яростно взревев, тигр прыгнул снова. Кройд вытолкнул стол зверю навстречу — с резкостью и энергией, какие предметам домашней обстановки навряд ли когда-либо доводилось испытывать на себе. Край стола с ужасающим хрустом врезался тигру как раз под самую челюсть — почти человечий крик боли сопровождал на этот раз падение зверя на спину. Кройд поднапрягся, воздел тяжелый стол над головой и точно гигантской мухобойкой прихлопнул раненое животное. Поднял снова, готовый тут же повторить удар. И застыл в недоумении.
Тигр исчез.
— Киска, ты где? — повторил Кройд. — Кис-кис! Тишина.
Кройд опустил стол на пол. Отодвинул в сторону. Добрался до выключателя на стене и щелкнул клавишей. Только теперь он заметил, что рубашка на нем изорвана и вся в крови. Три глубокие царапины пересекали весь левый бок — от ключицы почти до пояса.
А на полу белело что-то очень небольшое…
Кройд наклонился, поднял предмет с полу и повертел в руках. Он держал одну из этих маленьких складных бумажных фигурок… Оригами! — внезапно всплыло в памяти название, занятное японское развлечение. Фигурка представляла собой миниатюрного бумажного тигра. Кройд содрогнулся и истерически захихикал. Но ведь все случившееся было вполне натуральным, даже чересчур натуральным. Шутки в сторону! Кройд понял, что сражался не с тигром, тем более не с бумажным тигром — в противники на этот раз достался другой туз, и весьма крутой — с даром, не поддающимся обычной классификации. И удовольствия Кройду эта встреча отнюдь не доставила. Как и исчезновение Вероники. Как и неприятный холодок между лопаток — холодок неизвестности, ожидание очередного коварного удара неведомого туза.
Кройд тщательно запер наружную дверь. Затем распечатал одну из подарочных коробок, извлек бутылку перкодана и залпом осушил. В ванной он содрал с себя окровавленные лохмотья, как следует умылся. Затем отправился к холодильнику за пивом — для контраста с терпкой французской зеленью. Никакой записки в холодильнике не обнаружилось — ни среди молочных пакетов, ни в отсеке для яиц, — и это повергло Кройда в глубокое уныние.
Остановив кровотечение, Кройд перебинтовал раны и накинул свежую рубашку. Он не стал ломать себе голову, почему так вышло. Теперь уже никакой роли не играло, выследили его враги или же подстерегли в заранее подстроенной ловушке — квартиру следовало покинуть, и немедленно. Сейчас лишь отсутствие Вероники всерьез тревожило Кройда — по возвращении она могла попасть в беду. Но никакой альтернативы отступлению Кройд не видел. Знакомое мерзкое чувство — за ним снова шли по пятам.
Сменяя метро на такси и снова ныряя под землю, Кройд несколько часов петлял по городу. Для вящей уверенности, нацепив зеркальные очки, исходил Манхэттен вдоль и поперек еще и пешком — и столь замысловатым узором, что шансов у предполагаемых топтунов, пожалуй, вовсе не осталось. Именно тогда Кройд впервые в жизни увидел свое имя на световых табло Таймс-сквер, набранное колоссальными бегущими буквами.
«Кройд Кренсон, срочно позвоните доктору Т., чрезвычайная необходимость», — гласила надпись, бегущая по фасаду небоскреба.
Кройд стоял как вкопанный, снова и снова перечитывая неожиданное послание. Когда убедился, что зрение не подвело, недоуменно и обиженно пожал плечами. Неужто так трудно понять, что он чем-то занят и заскочит оплатить счет при первой же возможности. Это было дьявольски унизительно — выставить его дохляком перед всем белым светом. Вероятно, теперь они отведут ему даже койку, хотя чулан со швабрами обошелся бы куда дешевле. Что им всем действительно требуется, так это только выжать Кройда досуха, как и всех прочих. Подождут, перебьются.
Ругаясь сквозь зубы, Кройд поспешил к подземке.
Трясясь в вагоне метро по Бродвейской линии к югу, Кройд катал под языком пару сердечек и одну заплутавшую среди них капсулу пирагекса. И немало изумился, обнаружив, что все пассажиры, входящие в вагон на станции Кенал-стрит, — близнецы. Более того, все как один походили на весьма важную личность — сенатора Хартмана. Сперва в глаза бросился только один Хартман — уже и это странно для вечерней подземки. Но следом в вагон тут же вошел второй, присоединился к первому, и, поглядывая искоса на Кройда, они что-то быстро между собой обсудили. Один из хартманов высунулся за дверь и что-то возбужденно прокричал — в вагон хлынули остальные хартманы. Хартманы всех мастей и видов: хартманы-верзилы, хартманы-коротышки, хартманы-толстяки и даже один хартман с лишними конечностями — общим числом семеро хартманов. Достаточно потертый жизнью, Кройд вскоре сообразил, что именно может означать нашествие хартманов здесь, вблизи Джокертауна — похоже, оборотни чествовали сегодня сенатора в канун предстоящих выборов.
Когда двери с шипеньем съехались и поезд тронулся, самый высокий из хартманов повернулся и уставился на Кройда:
— Вы Кройд Кренсон?
— Ошиблись. — Кройд отвернулся.
— А я полагаю, нет.
Кройд пренебрежительно повел плечами:
— Полагайте себе что угодно, только где-нибудь подальше, если не хотите потерять мой голос на выборах.
— Вставай!
— Я тебе встану! Высоко встану! Выше тебя! И выше всего прочего.
Верзила хартман лениво потянулся к Кройду рукой; остальные тоже надвинулись, замаячили поблизости.
Кройд дернулся, перехватил протянутую руку и рванул к своему лицу. Последовал краткий хруст, верзила дико взвыл, отчаянно мотнув головой и падая на колени, а Кройд, выплюнув откушенный палец, неторопливо поднялся на ноги. Подтянув оборотня за искалеченную руку поближе, Кройд воткнул свободную ладонь в живот и вырвал кишечник. Со звуком, подобным щелканью бича, лопнула грудная клетка и обнажились сломанные ребра — во все стороны фонтаном брызнула кровь.
— Ах ты, неслух паршивый! — ласково произнес Кройд. — Чему только мамочка тебя, такого осла, учила? Где Вероника, отвечай!
