— Ну, я так я. А начну как раз с упомянутой бумаги, которую мне показала Аманда. Я заметила, что последняя ее часть, касающаяся исчезновения герцога Кайенского, написана не той рукой, что весь предшествующий текст. Вот почерк этой приписки мне очень знаком. Писем Гастона Орлеанского в моем архиве достаточно, чтобы сравнением убедиться в этом. Кто писал основное, мне неизвестно. Да это и не так уж важно. Причастность Гастона как заказчика здесь явная. Поэтому судьба герцога Кайенского меня больше всего и заинтересовала. Всё остальное в бумаге — просто злоупотребление кардинала положением и естественные пороки. Плохо, беззаконно, конечно, но не необычно для нашего королевства. Что касается арестов по всей Франции, то королева Анна говорит, что за последний год Людовик не раз подписывал Ришелье приказы на аресты довольно родовитых дворян. Странным ей показалось то, что за этим не следовало ни разбирательств, ни судов. К королю жалобщики приходили не раз. Все получили уверения, что идет всего лишь какое-то расследование и не обязательно арестованные в чём-то виновны, но пока следствие не закончится, никаких освобождений не будет. Стало быть, мы верно всё предположили. Есть и заговор против Ришелье, и какая-то интрига Ришелье. Но насколько это связано, знает только сам кардинал. Мы же будем считать, что связано. Признаков чего-то другого нет. Наверняка Ришелье известно и то, что приближенные Гастона вроде Камиллы де Буа зачастили в Париж и подолгу задерживаются здесь. Это настораживает, но заговор в Париже еще не сложился и разоблачать нечего. У меня пока всё. Вот у Катрин улов, наверное, побогаче.
— Не знаю, насколько у меня богаче, но всё равно хотелось бы поймать еще больше, чем удалось, — ответила Катрин. — Однако у меня ведь королевы в подругах нет. Есть только вредная и язвительная единомышленница — подруга королевы. Для начала о любовнице Ришелье. Это маркиза Сюзанна де Пуатье. Похоже, что это в самом деле обоюдный и прочный любовный роман, а не случайная и временная связь. Маркиза не бывает ни в королевском дворце, ни в Пале-Кардиналь. Раз в неделю вечером кардинал посещает ее в доме на площади Сен-Сюльпис. Обычно это начало недели, но не понедельник. У маркизы от кардинала есть сын двух лет. Сюзанна де Пуатье с сыном — наиболее уязвимая слабость Ришелье. Однако я не позавидовала бы тому или тем, кто рискнул бы воспользоваться этой слабостью.
— Мы, возможно, рискнем. Только очень осторожно и не обременительно для маркизы, — пообещал я. — Что еще, Катрин?
— Это не афишируемая, но всё-таки видимая сторона личной жизни кардинала. О ней многие знают.
— А есть еще и невидимая сторона?
— Во всяком случае, Ришелье полагает ее невидимой.
— Ну-ка, ну-ка, это очень интересно.
— Не только очень интересно, но и очень опасно для осведомленного. Уже как минимум два человека поплатились жизнью за эту тайну кардинала. Вы не поверите, но, оказывается, кардиналу не чужды и некоторые другие острые развлечения кроме политических интриг. Он, переодетый и в маске, тайно посещает приют девочек-сирот при аббатстве капуцинок на улице Капуцинок. Причем это развлечение его настолько притягивает, а свидетели настолько нежелательны, что кардинал отправляется туда каждую последнюю среду месяца совершенно один. Если не считать кучера кареты, два предшественника которого внезапно умерли во цвете лет. Приходит кардинал туда под покровом темноты и уходит через три-четыре часа.
— Это тот приют, где попечителем королева Анна? — спросила Луиза.
— Тот самый.
— Ну, Катрин, мне с подругой-королевой не переплюнуть тебя по части богатства улова. Преклоняюсь. Если это правда, то какой получается крючок для Его Преосвященства! Уж насколько в Лувре свободные нравы, но подобное падение даже самому завзятому развратнику и в голову бы не пришло. Как только такое станет известно хотя бы королеве, то Ришелье мгновенно перестанет быть и первым министром, и Его Преосвященством.
— Вот его отставки нам как раз совсем и не надо, — заметил я. — Отставка Ришелье означает начало переворота Гастона Орлеанского. А это ничем хорошим для Франции не обернется. Насколько можно доверять этим сведениям, Катрин? Источник надежный?
— От кого получены такие сведения, я, пожалуй, воздержусь разглашать. Однако человек, достойный доверия. Не подумайте чего. Не из окружения кардинала. Там это вряд ли кто знает. Просто я обещала никому о нем не говорить. Никому — значит никому, — Катрин тяжело вздохнула. — Дороговато и трудновато досталась мне эта история.
— Трудновато в чем? — ехидно спросила Луиза.
— Да ну тебя, Луиза. Тебе везде чудится одно и то же.
— Ладно, какие и о ком у нас еще появились сведения? — поинтересовался я.
— Наверное, теперь моя очередь проявлять хоть какую-то осведомленность, — вступил в разговор Арман.
— Мы с Пьером занялись ближайшим окружением Ришелье. А это ближайшее окружение — всего один человек, отец Жозеф. В миру самого близкого и неразборчивого в средствах помощника и советника Ришелье зовут Франсуа Леклерк дю Трамбле. Оба знают друг друга с молодости и прекрасно ладят между собой. Мы думаем, что между Ришелье и Жозефом есть и дружба, и соперничество одновременно. Соперничество не в положении, а в том, кому из них первому придет в голову наиболее удачное решение какой-нибудь задачи. Очень часто Жозеф оказывается впереди. У Жозефа есть свои апартаменты в Пале-Кардиналь, но он предпочитает свой дом на Вью-Коломбье. Это недалеко от дворца Тревиля. По Парижу передвигается без опаски в карете даже ночью в сопровождении лишь кучера и слуги. Значит, не трус. Ведь зуб на него имеют очень многие. Отец Жозеф принадлежит к ордену капуцинов. Хотя со времени работы на Ришелье совершенно пренебрегает обетом своего ордена. Я вот сейчас подумал, послушав Катрин: а не через него ли Ришелье нашел свое развлечение в приюте для девочек-сирот? Камеры для допросов и пыток у отца Жозефа есть и в Бастилии, и в тюрьме Консьержери, и в подвалах Пале-Кардиналь. Сена с последними рядом. Что позволяет легко избавляться от трупов. Говорят, что от Пале-Кардиналь к Сене есть подземный ход как раз для этих целей. По поводу женщин отца Жозефа ничего не известно. То ли их нет совсем. То ли никто не рискует совать сюда свой нос. Нам же с Пьером показался странным подбор служанок в доме Жозефа. Все слишком молодые для опытных работниц и чем-то похожи друг на друга. Как капуцин, отец Жозеф должен бы пользоваться только мужской прислугой.
Аманда тяжело вздохнула.
— Негусто у нас набралось. За исключением пасквильной бумаги и приюта на улице Капуцинок, ничего тайного и сильно компрометирующего. А уж как отца Жозефа можно было бы использовать, то вообще не представляю. Против Ришелье и думать нечего — они друзья и соратники. Против Гастона? Так между ними нет никакой связи. Серж?
