Договорившись с владельцем галереи о времени доставки картины, Младший завернул на ленч в соседний ресторан. Заведение специализировалось на милых сердцу простого американца блюдах: рубленых котлетах, жареных курах, макаронах с сыром.
Сев на высокий стул у стойки, он заказал чизбургер, шинкованную капусту, жареный картофель и вишневую колу.
Переехав в Калифорнию, Младший, в рамках процесса самосовершенствования, решил стать гурманом и знатоком вин. В этих дисциплинах Сан-Франциско по праву считался одним из лучших университетов, поскольку многочисленные и в большинстве своем высококлассные рестораны города предлагали весь спектр национальных кухонь.
Но иногда он позволял себе вернуться к корням, пище, знакомой с детства. Отсюда и чизбургер, и сопутствующие гарниры.
Ему принесли все, что он заказал, да еще с довеском. Сняв колпачок с пластиковой бутылки с горчицей, чтобы выжать ее на бургер, он увидел четвертак, вдавленный в полурасплавленный сыр.
Рванувшись со стула, с колпачком в одной руке и пластиковой бутылкой в другой, Младший оглядел узкий зал ресторана. В поисках копа-маньяка. Мертвого копа-маньяка. И уже приготовился к тому, что сейчас увидит его: голова в крови, размозженное лицо, капающая на пол вода, словно он только что вылез из гроба-«Студебекера».
Половина стульев у стойки пустовала, рядом с Младшим просто никто не сидел, посетители ресторана отдавали предпочтение кабинкам. Некоторые расположились спиной к Младшему, трое фигурой напоминали Ванадия.
Он прошел вдоль всех кабинок, проталкиваясь мимо официанток, проверив всех троих. Ни один не напоминал мертвого детектива, более того, этих людей Младший никогда не встречал. Он искал… призрак? Но мстительные призраки не ходят на ленч в рестораны.
И потом, в призраков Младший не верил. А верил он в плоть и кровь, в строительный камень и известковый раствор, в деньги и власть, в себя и будущее.
Никакого призрака тут не было. Никакого ходящего мертвяка. Было что-то другое, но что именно, он пока не знал, и для выяснения ему оставалось только одно: искать Ванадия.
Каждая кабинка располагалась у большого окна, каждое окно выходило на улицу. Ванадий не стоял и на тротуаре. Его плоское, как сковородка, лицо не поблескивало под бледным декабрьским солнцем.
Теперь уже все посетители ресторана обратили внимание на странное поведение Младшего, все взгляды скрещивались на нем, когда он бросил на пол и колпачок, и пластиковую бутылку с горчицей. Пройдя через вращающийся турникет у края стойки, он шагнул в узкий проход за ней.
Он протиснулся мимо двух официанток-раздатчиц, мимо повара, который жарил яичницы, рубленые котлеты и бекон на открытом огне. Должно быть, на лице Младшего читалось что-то очень страшное, потому что сотрудники ресторана безмолвно пропускали его, вжимаясь в стойку.
Рванувшись со стула, он одновременно потерял контроль над собой. Волны ярости и страха одна за другой накрывали его с головой.
Он понимал, что ему необходимо взять себя в руки. Но не мог заставить себя дышать медленно и глубоко, не мог вспомнить другие эффективные методы самоконтроля, предложенные Зеддом, не мог вспомнить ни единого полезного в текущий момент вида медитации.
Когда он проходил мимо своей тарелки, стоявшей на стойке, и вновь увидел сверкающий четвертак, с его губ сорвалось проклятье.
Обследовав проход за стойкой, Младший кинулся на кухню. В шипение и грохот, в облака паров жарящегося лука, в аппетитные ароматы куриного жира и картофельной соломки, обретающей желтизну в глубинах кипящего масла.
На кухне работали только мужчины. Одни в изумлении таращились на него, другие просто не замечали. Он шел по проходам между раскаленными плитами и разделочными столами, глаза слезились от пара и жары. Искал и искал Ванадия.
На кухне никого не нашел, а в коридоре, ведущем к кладовой и двери черного хода, дорогу ему преградил владелец ресторана. Младшего бросало то в жар, то в холод, когда он крыл владельца ресторана последними словами. Тот в долгу не остался. Безобразная получилась сцена.
Но владелец ресторана заметно смягчился, стоило Младшему упомянуть о четвертаке в чизбургере. Еще больше смягчился, когда они проследовали к стойке и он собственными глазами увидел сверкающий диск, вдавленный в полурастопленный сыр. Праведный гнев сменился нижайшими извинениями.
Извинения Младшего не интересовали. Так же, как бесплатный ленч, даже целая неделя бесплатных ленчей. Не отреагировал он и на предложение взять домой яблочный пирог. В качестве подарка.
Ему требовалось объяснение, а вот с этим в ресторане помочь ему не могли. Никто, кроме него, не понимал, что означает появление в чизбургере четвертака.
Ресторан он покинул голодным и злым.
Уходя, видел лица, прилипшие к окнам, глупые, как морды жующих коров. Что ж, им будет что рассказать, когда после ленча они вернутся в свои магазины и конторы. Своей дурацкой выходкой он развлек незнакомых ему людей, на короткое время пополнил армию городских эксцентриков.
Младший ужасался собственному поведению.
По пути домой он дышал медленно и глубоко, медленно и глубоко. Не шагал — плыл, пытаясь избавиться от сковывавшего тело напряжения, сосредоточиться на приятном: освобождении от армейской службы, покупке картины Склента.
Но окутавшее Сан-Франциско предрождественское веселье ускользало от него. Блеск витрин и сияние вывесок потускнели, на Младшего наползло что-то мрачное и зловещее, ранее таившееся в купленной им картине «Рак подкрадывается незаметно, версия 1».
* * *
За то время, что ушло у Младшего на дорогу домой, он не смог придумать ничего лучшего, кроме как позвонить Саймону Мэгассону, своему адвокату в Спрюс-Хиллз.
Позвонил из кухни, с телефонного аппарата, который стоял на угловом столике с гранитным верхом. Кровь давно замыли, повреждения от рикошета пули заделали.
Как это уже не раз случалось, войдя на кухню, он почувствовал зуд в отстреленном пальце. Не имело никакого смысла снимать ботинок и носок и чесать культю: облегчения это не приносило. Зудел палец, которого не было, а следовательно, почесать его Младший не мог.
Когда адвокат наконец взял трубку, в голосе его явственно слышалось недовольство, словно Младший виделся ему эквивалентом зудящего пальца, который он бы с удовольствием отстрелил.
Но этот большеголовый, пучеглазый, узкогубый карлик заработал на смерти Наоми 850 тысяч долларов, так что Младший полагал, что имеет право не только задавать вопросы, но и рассчитывать на ответ. Хотя он бы не удивился, получив от Мэгассона после этого новый счет.
