Надо попробовать и так, и так, решил Валентин. Первый зов все ускоряющихся мышечных сокращений заставил звезду заколотиться о грудь, но не вызвал никакой реакции в обвившем Камень хвосте. А вот второй зов, адресованный в область копчика, сработал — вокруг поясницы обернулся теплый колющий шарф, и над Камнем появилась золотистая аура. Хвост, скомандовал Валентин, откуда-то узнав, что действовать нужно именно так. Захватить, выжать, всосать!
В глазах потемнело от нахлынувшего ощущения «да я ж сейчас лопну», но аура Камня разгорелась так ярко, что даже в наступившем полумраке Валентин отчетливо видел рвущуюся из Камня Силу. Она облачными клубами вырывалась наружу и обволакивала хвост, превращая его в протянутое к Камню огненное щупальце. Сила врывалась в Валентина, заставляя трепетать каждую жилку его тела, и послушно, слой за слоем, укладывалась в его колдовское Сердце, вцепившееся в грудь всеми пятью когтистыми паучьими лапами.
Получилось, подумал Валентин, убедившись, что еще не разбрызган по потолку. Я раскрыл Черный Камень, я пью его Силу. Но сколько я уже выпил и сколько там осталось?!
Сомнение, возникшее в сознании, передалось телу, а от него — Сердцу. Хвост рассек воздух, стряхивая остатки золотой ауры, Камень погас, огненные лапы звезды-паука снова сделались ледяными. Валентин перевел дух и трясущейся рукой вытер со лба холодный пот.
Как в первый раз зажигать свечу, вспомнил он годы ученичества на Панге. Бедные земные колдуны — ведь они учатся этому долгие сотни лет!
Паучья звезда потеплела и сделалась практически невесомой. Накушалась, улыбнулся Валентин. Но как узнать насколько? Темные, неграмотные колдуны — нет чтобы на Источники да на Сердца индикаторы пристраивать, сколько потрачено, да сколько осталось. А так придется второй заход делать, заклинание-самописец подвешивать, потоки измерять… словом, вспоминать математическую магию.
Валентин посмотрел на часы. Пробное раскрытие Камня заняло десять минут — а в субъективном времени прошли какие-то секунды. Еще один минус земной магии — жутко времязатратна. Теперь либо Камень второй раз раскрывать, либо послание Смита смотреть. Что выбрать?
Разумеется, послание, усмехнулся Валентин. Потому как его я еще не пробовал, а Камень — вот он, никуда не убежит. Смит говорил о получасе, но попробуем прогнать быстрее. Великий маг я или поросячий хвостик?
Валентин снова вытащил шарик-послание, глянул на него магическим глазом, убедился, что магическая защита состоит из одного только слоя «щупалец» — так вот откуда у меня хвост! — и, устроившись поудобнее в кресле, провел над шариком широко раскрытой правой ладонью. «Щупальца»-заклинания потянулись к щупальцам Обруча и тут же были съедены со смаком. Шарик засветился жемчужно-белым свет и начал раздуваться, одновременно поднимаясь к потолку словно к нему подключили баллон с гелием. Валентин вспомнил рекомендацию по установке Windows и откинулся на спинку кресла в ожидании, что же будет дальше.
Шарик распух в полуметровый тупоконечный эллипсоид и завис прямо перед лицом у Валентина. Слегка потускнел, звякнул будто ложечкой о стакан — и выдвинул из своей нижней части длинный черный прямоугольник с традиционными для всякого рода плееров квадратными кнопочкам — старт, стоп, пауза, ускоренная перемотка…
Валентин аж рот разинул от такого сервиса. Магическая эмуляция ютуба?! Может, этот пузырь еще и к Сети подключен?!
Пузырь висел себе в воздухе, недвусмысленно приглашая нажать на «Старт». Валентин пожал плечами, протянул палец и ткнул в довольно упругую для туманного облачка кнопку.
Пузырь стал совсем черным и еще ближе придвинулся к лицу, заполнив почти все поле зрения. Затем из черноты проступили уходящие высоко вверх расписные стены, и Валентин понял, что видит внутренность какого-то собора. Сквозь высокие сводчатые окна сочился оранжевый, закатный свет; Валентин опустил глаза и увидел перед собой рано начавшего лысеть молодого человека в старинных одеждах.
— Кто нам прямую свою службу содевающе, мы того жалуем великим всяким жалованьем, — надменно сказал ряженый, — а иже кто обрящется супротивным, то по своей вине и казнь приемлет!
Иже херувимы, подумал Валентин. Обруч, ты с древнерусским-то справишься?!
— Верно мы служили тебе, государь, — сказал он вслух и понял, что магический плеер не просто воспроизводит звук с изображением, а еще и делает зрителя прямым участником шоу. — Велик и прекрасен храм сей, и вовеки стоять ему во славу твою!
«Государь? — подумал Валентин. — Какой именно государь?!»
Точная идентификация невозможна, сообщил искинт. Судя по лексике, середина шестнадцатого века, предположительно — Иван Четвертый.
— Брешешь, собака! — вскричал предполагаемый Иван Четвертый, и Валентин отшатнулся, ударившись о подголовник, так страшен был государь в своем внезапном гневе. — Сказывают люди, восхитиша ты иной храм сотворити, аще краше и благочестнее? Так не бывать этому!
Валентин с ужасом смотрел в округлившиеся глаза государя, заполненные безумной жаждой крови. Убьет ведь, подумал он, защита сработает, и конец фильму…
Однако действительность оказалась еще ужасней. Царь вскинул правую руку, и из нее, прямо из середины ладони, выдвинулся раскаленный добела прут, напоминающий кочергу. Валентин почувствовал, что не может пошевелиться, не получалось даже зажмуриться — а прут тем временем воткнулся ему в правый глаз, и Валентин явственно услышал шипение обугливающейся плоти. Боли, к счастью, шарик не транслировал, но и без того Валентин потянулся уже к кнопке «Стоп».
Потянулся — и отвел руку, увидев неожиданное изменение в перекошенном от гнева царском лице. Сквозь бледную северную кожу проступили вдруг смуглые широкие скулы, глаза сузились, сверкнув черным огнем, и перед тем как огненный прут выжег Валентину второй глаз, он увидел перед собой совершенно иное лицо — лицо человека, родившегося на несколько тысяч километров к югу от княжества московского.
Через секунду Валентин вернулся в собственное тело, удивляясь, что еще может шевелить глазами. Царь, выпускающий из ладони огненную кочергу? Царь, имеющий два лица? Ну ладно, сама история напоминает легенду об архитекторе собора Василия Блаженного, которого Грозный якобы приказал ослепить, — но почему с помощью магии, а не обычным порядком, в пыточной Малюты Скуратова? Что Смит хотел показать мне этим роликом?
Видимо, лицо, решил Валентин. Вон, так и стоит перед внутренним взором — человек, который тычет тебе в глаза раскаленной кочергой, поневоле запомнится надолго. И чье это лицо? Явно не самого Ивана Грозного — тот все больше про «иже херувимы» изъяснялся, а когда до дела дошло, показал свою истинную сущность. Кто-то из Российского ордена, принявший на время обличье Ивана? Но зачем колдунам выжигать глаза безвестному архитектору? Стерли бы память, обратили бы в своего раба… разве что архитектор был непрост и ходил под ментальной защитой?
