Острый ум подсказал мне, что я, вероятней всего, выбрал не то направление. Значит, надо повернуть и идти в противоположную сторону. Это я и сделал. Попытался сделать. Мне даже удалось развернуться на сто восемьдесят градусов. Не без труда, но удалось. А вот о том, чтобы пойти туда, откуда я только что пришел, не могло быть и речи – деревья, теперь уже исключительно хвойные, стояли сплошной стеной. Слева, справа, сзади – та же картина. Ни малейшего просвета. Ветки лежат у меня на плечах, на руках, на голове. Они не дают мне даже поднять головы, чтобы увидеть кусочек неба.
И вот теперь мне становится жутко. Наверное, страх должен был прийти немного раньше, но он обрушивается на меня только сейчас, ледяным острым скальпелем вонзаясь в мой мозг. Ужас сковывает мое тело, парализует сознание, пьет из меня силы. Я начинаю дергаться из стороны в сторону, в моих судорожных движениях нет ничего осознанного, подчиненного человеческому разуму. Скорее, так бьется муха, угодившая в паутину.
Но и деревья больше не считают необходимым притворяться статичными, лишенными разума созданиями. Ветки приходят в движение, работая на удивление четко и слаженно, они складываются в какие-то невероятно сложные путы, полностью лишив меня возможности пошевелиться.
Вдруг отчего-то становится светлее – я вполне явственно вижу две ветки с острыми сучьями на концах, движущиеся к моим глазам. Медленно, очень медленно.
Мои отчаянные конвульсивные движения ни к чему не приводят, держащие меня ветки обрели прочность титанового сплава. Я пытаюсь зажмуриться, но не могу – мои веки надежно удерживаются поднятыми вверх. Из груди рвется дикий звериный рев, но даже этого мне не позволено – горло сдавливают стальные тиски, и наружу выходит только клокочущий хрип. Когда нацеленные в мои глаза шипы отделяют от моего лица всего два-три сантиметра, мне хочется потерять сознание. И, кажется, хоть это мне удается…
Я лежу на мокрой от пота подушке. Впрочем, влага испаряется с поразительной скоростью – «Скаброни и сыновья» держат марку. Их фирменная ткань хоть немного, да облегчила жизнь нашему брату.
Лежу, смотрю в потолок и пытаюсь осмыслить, что происходит у меня голове. Спустя несколько секунд кавардак, царящий там, уступает место спокойному течению мысли. Итак, что мы имеем? А имеем мы, прежде всего, конечно, облегчение. Но смешанное, как ни странно, с не очень уместным в данной ситуации разочарованием. Что ж это Хилл сегодня? Силы иссякли или фантазия истощилась? Или просто решил дать мне передохнуть? Тогда проще было вовсе не атаковать, а отдохнуть как следует самому – по новым правилам раз в десять дней найтмарер[1] может себе это позволить.
Что там у нас сегодня? Мне даже приходится напрягать память, чтобы вспомнить все атаки. Зыбучие пески, опускающийся потолок, лес этот дурацкий… Детский сад, честное слово! Упражнения для подготовишек.
Мастерство, правда, у моего соперника никуда не делось. Правильная расстановка акцентов, четкое ощущение реальности, точный расчет кульминационного момента… Все эти детали невозможно передать на словах или при ти-ви-трансляции, и зрители, по всей видимости, были разочарованы сильнее, чем я. Но все же и для меня эта ночь была не из самых сложных. А главное – я в этом уверен – не будет «послевкусия». Я не буду вздрагивать днем, вспоминая сегодняшние сны. Не буду опасливо поднимать глаза вверх, словно боясь, что потолок начнет неумолимо двигаться вниз, стремясь раздавить меня в лепешку. Если бы мне пришлось сегодня зайти в лес, мой пульс нисколько бы не участился. Что же случилось с Хиллом? А может, правильней спросить так: что задумал Хилл? Плохо, что мне ни разу не приходилось встречаться с ним раньше – он настолько стремительно взобрался на высшие ступени найтмарерской элиты, что успел помериться силами еще не со всеми ее старожилами.
Я бросаю взгляд на таймер – полшестого утра, время сна – четыре сорок семь. Значит, я могу сегодня больше не спать, необходимый минимум – три часа – я выдержал. На этот раз без особого труда.
Ну, так и нечего валяться! Я вскакиваю с ненавистной кровати (хотя свои отрицательные эмоции в отношении невинной мебели я, естественно, хорошо контролирую) и со вкусом потягиваюсь.
Беглый взгляд на лежащий рядом с журнальным столиком шлем – индикатор, само собой, светится красным. Хилл сейчас, наверное, снимает шлем в своей кабине, за пятнадцать тысяч километров отсюда. О чем он в этот момент думает? Много бы я отдал, чтобы узнать это…
Отправляюсь на кухню, чтобы сварить себе кофе. Насыпаю несколько зерен в кофемолку и начинаю методично крутить ручку. Это – своеобразный ритуал, на самом деле я не думаю, что кофе, приготовленный вручную, чем-нибудь отличается от кофе, над которым те же самые действия произвели машины.
Сделав привычное число оборотов, высыпаю содержимое кофемолки в джезву. И джезву, и кофемолку я привез с собой – в стандартный комплект кабины они, разумеется, не входят.
Немного погодя снимаю кофе с плиты – электрической, газ в кабину для меня никто не провел – и сажусь за стол. Включаю терминал в режиме ти-ви. Если внутренние часы меня не подводят, сейчас как раз должен начаться спортивный обзор по девятому каналу.
Оказывается, у меня внутри не часы, а хронометр, стоило экрану засветиться, как тут же послышались звуки заставки «9-спорт-9». Секунду спустя я получаю возможность насладиться ослепительной улыбкой Эльвиры Лоренц, самой обаятельной ведущей девятого канала. И не только девятого, если вы меня спросите…
До чего красивая женщина! – мне требуется какое-то время, чтобы переключить сознание с созерцания ее обворожительного личика на осмысление того, что она говорит своим чарующим голосом.
С интересом выслушиваю результаты последних матчей футбольной Мировой лиги. Хотя, по большей части они меня огорчают, я любуюсь великолепным голом Платонеса, который со смаком показывают из всех возможных ракурсов. Особенно забавен вид, снятый камерой, вмонтированной в его бутсу. Говорят, Платонес выложил сумасшедшие деньги за то, что в течение трех лет такие бутсы будут только у него. Впрочем, он их себе уже, наверное, вернул с лихвой.
Затем показывают теннис. Я морщусь. Вы не подумайте, я ничего не имею против этой благородной игры. Я сам люблю в свободное время побегать по корту. Но – тут что-то вроде детской обиды – теннис могли бы показать после нас…
Ну вот, наконец:
– Продолжается полуфинальный матч чемпионата мира по найтмарингу между чемпионом Европы прошлого года Робертом Зентарой и Николасом Хиллом, занимавшим перед этим матчем в рейтинге ВАН только двенадцатое место. Как вы знаете, основные тридцать суток не выявили победителя, и сейчас идет предусмотренная правилами проведения чемпионата дополнительная пятнадцатидневка. Буквально несколько минут назад Николас Хилл закончил свою очередную атаку. Наше корреспондент взял интервью у ветерана найтмаринга, почти полвека назад победившего на первом чемпионате мира, легендарного Филипа Горинштейна.
