Гисельи приближались. Вот-вот раздадутся выстрелы и протянутся навстречу хищникам огненные нити кью-дьелей. Но птицы внезапно круто повернули в сторону и направились к белому шару звездолета. Может быть, они испугались такого количества людей?
— Нет, — ответил Мьеньонь на вопрос Синяева, — гисельи ничего не боятся. Кто их знает, почему они передумали.
На вершине корабля виднелась крохотная фигурка кого-то из экипажа.
— Видит ли он их? — тревожно сказал Диегонь.
— Наверное, видит.
Гисельи все ближе подлетали к шару, где все так же стоял одинокий человек.
— Почему он не спускается вниз? — топнув ногой, сказал Диегонь. — Их слишком много. Ему не справиться со всеми.
Синяев достал из чехла сильный бинокль и поднес его к глазам.
— Это, кажется, Ньяньиньг, — сказал он. — Он что-то рассматривает на той стороне и стоит спиной к птицам.
Но если Ньяньиньг не видел опасности, то должен был услышать шум крыльев. Никаких признаков, что он знает о птицах и готов отразить нападение, не было заметно.
— Идите вниз! — крикнула Дьеньи, точно инженер мог услышать ее на таком расстоянии.
— Ваше бесшумное оружие здесь бесполезно, — сказал Широков. — Попробуем наше.
Он поднял пистолет и три раза выстрелил в воздух.
— Обернулся, — сказал Синяев.
Было видно, как Ньяньиньг метнулся к люку подъемной машины. Едва он скрылся, гисельи пролетели над самой вершиной шара. Синяев видел в бинокль, как одна из птиц ударилась о кессиндовую поверхность.
— Еще секунда промедления, — сказал он, опуская бинокль, — и она схватила бы его.
— Спасибо, Петя, — сказал Диегонь.
— Каллистяне во всем избегают шума, — засмеялся Широков. — Но иногда шум может оказаться полезным.
— Кетьр! — воскликнула Дьеньи.
— Так вот он на что засмотрелся! — сказал Линьг.
Зверь только что показался из-за корабля. По-видимому, он обходил его кругом, рассматривая незнакомый предмет. Благодаря тому, что кетьр находился возле корабля, размеры которого были хорошо известны людям, они смогли составить ясное представление о размерах животного.
— Чудовище! — сказал Синяев.
Ничего другого и нельзя было сказать. Зверь, не менее шести метров в высоту и двенадцати в длину, вполне заслуживал названия чудовища. Даже рядом со звездолетом он казался огромным. Темно-серая туша на неимоверно толстых коротких ногах, казалось, не шла, а ползла по равнине. Раздвоенный хвост волочился по земле. Непропорционально тонкая шея оканчивалась маленькой головой, которую нельзя было рассмотреть на таком расстоянии даже в бинокль. Обнаженное, без шерсти, тело кетьра тускло блестело.
— Я во что бы то ни стало хочу увидеть его вблизи и сфотографировать, — сказал Широков. — Когда еще выпадет случай встретить живого бронтозавра?[20]
В возбуждении он даже не заметил, что говорит по-русски. Бьяининь перевел его слова.
— Откуда вы хотите его снять? — спросил Линьг.
— С корабля, — ответил Широков.
Он поспешно стал надевать крылья. Фотоаппарат висел у него на плече, и за время короткого пребывания на Сетито было сделано уже много снимков.
— Я не пущу тебя одного, — сказал Синяев.
— Только не вздумайте опускаться на землю, — предостерег их Диегонь. — Кетьр очень опасен и, несмотря на внешнюю неуклюжесть, может бегать очень быстро.
— Мы будем об этом помнить, — ответил Синяев.
— Может быть, лучше не надо? — сказала Дьеньи, и Широков вдруг вспомнил, что точно такие же слова сказал ему Куприянов в тот памятный день, когда он впервые собирался лететь на крыльях вместе с каллистянами, после их выхода из шара на поле под Курском.
Где сейчас Михаил Михайлович? Жив ли он? Вспоминает ли о нем?.
— Осторожнее, — тихо прибавила Дьеньи, и в узких прорезях ее темных глаз Широкову почудился мелькнувший огонек.
— Кетьр же не летает, — ответил он. — Какая же может быть опасность? А гиселий давно уже не видно.
Они сразу включили полную скорость, опасаясь, что зверь отойдет от звездолета и тогда окажется на снимке слишком мелким. Расстояние в один километр, отделявшее корабль от холма, преодолели за одну минуту.
С близкого расстояния кетьр казался еще более неуклюжим, чем издали. Они хорошо рассмотрели его морщинистую, как у земного слона, голую кожу и странно маленькую плоскую голову.
— Настоящий бронтозавр! — крикнул Широков.
Синяев кивнул головой.
Кетьр, очевидно, услышал. Он поднял голову, и они увидели его злые глаза, так же, как у гиселий, горевшие зеленым огнем.
Опустившись на вершину шара, Широков поспешно снял крылья и взялся за аппарат. Кетьр был виден отсюда как на ладони.
Снимок за снимком Широков использовал всю пленку. Жалеть не приходилось, — такой случай мог никогда не повториться.
— Ну вот и все! — облегченно вздохнул он, щелкнув последний раз затвором и сняв, через телеобъектив, морду зверя. — Жаль, что нет киноаппарата.
Но, оглянувшись, он никого не увидел позади себя. Синяев исчез. Его крылья лежали у люка подъемной машины.
«Пошел за камерой», — обрадовался Широков.
Кетьру, очевидно, надоел корабль. Он медленно повернулся и пошел к лесу, не оборачиваясь.
— Он не считает нас опасными для себя, — сказал Синяев, снова появляясь наверху в сопровождении Ньяньиньга. — Отойди немного!
У него в руках была кинокамера.
Пять минут, пока кетьр не отошел слишком далеко, Синяев непрерывно снимал его.
— Теперь на Земле увидят, как он ходит, — удовлетворенно сказал он. — Жалко, что гисельи не попали на пленку.
— Спасибо! — сказал Ньяньиньг, обнимая Широкова. — Это вы спасли меня.
— Как это вы чуть не прозевали?
— Меня поразило появление кетьра, — пояснил инженер. — Я его никогда раньше не видел.
Они втроем вернулись на холм.
Широков и Синяев еще не были внутри станции. Они с интересом рассматривали внутреннее убранство первого каллистянского дома, увиденного ими не на рисунке. Но обстановка была очень простой и ничего нового для себя, кроме, разумеется, аппаратов бьеньеты, они не увидели.
В доме было три комнаты. Одна из них была жилой, и в ней находились сейчас Вьеньонь и Синьянь. Во второй помещались агрегаты, дающие бьеньетоэнергию, а в третьей — приемные и передающие устройства.
Диегонь попросил Линьга вызвать Каллисто.
Пока устанавливалась связь, а это отнимало около двадцати пяти минут, Ньяньиньг слетал на корабль, и вскоре весь экипаж собрался на станции. Все хотели присутствовать при разговоре.
