— И потерять Эстори и Лари, промышленное и продовольственное сердце графства? Я никогда не пойду на это. Вы же знаете, сьере, что я умею считать деньги не хуже вашего.
Мы улыбаемся друг другу.
— Тогда… Как?
— Я возьму Ридо.
— Крепость — ключ?! Но это же…
— Не буду вдаваться, как, но, думаю, через месяц над её стенами взовьётся стяг Парда. Ну а дальше… Зачистить остатки знати для меня не составит сложности. Думаю, моя супруга вас в этом убедит…
— Ох, совершенно забыл… Поздравляю тебя, Атти. Правда, и удивлён. Взять за себя больную сироту, непохожую на людей, изуродованную страшной болезнью… Тот же король Тушура с удовольствием и вприпрыжку отдал бы за тебя свою любимую дочь, взбреди тебе в голову такая блажь…
Я удивлён, но вопрос требует пояснений.
— Сьере Ушур, вы любите свою жену?
Он неожиданно смущается, но кивает в знак согласия.
— У меня тоже самое. Мы просто любим друг друга. До свадьбы мы были едва знакомы, и за год разлуки осознали, что не сможем жить друг без друга… Так что…
— О!
Он поражён:
— Хм… Неслыханное чудо… Тем более рад за тебя, Атти, особенно, если вы любите друг друга…
Киваю.
— Но как ты собираешься взять крепость, о которую всегда ломали зубы фиорийские аристократы?
— Как полагается, сьере. Именно потому, что я буду одним командиром, и под рукой у меня не будет кучки тупых идиотов, каждый из которых считает себя великим полководцем, потому что у него в жилах течёт голубая кровь.
Мужчина смотрит на меня испытующим взглядом:
— Значит ли это…
— Фиори ждёт множество реформ. И в первую очередь — сокращение голубой швали. Я собираюсь сильно проредить аристократические ряды. И в первую очередь за счёт тех, кто поддержал Тайных Владык.
— Но это значит…
— Да. Фактически останется шесть, может семь семей. Но основная масса самых влиятельных закончит свои дни на виселице. Или на плахе. Ещё не знаю.
— Делишь шкуру неубитого волка, Атти?
— Волк здесь я. Моя жена — волчица. А когда волчья пара защищает своё потомство, вы знаете, что она не щадит никого.
— Совершенно верно.
— Так что, сьере Ушур, можете приступать к своим обязанностям. Королевскую малую печать и указ о своём назначении вам передадут к концу этой недели. И… Сами знаете, Парда маловат. Хотя я бы рекомендовал бы вам пока остаться там. Как только мы успокоим Фиори, то сразу же приступим к строительству королевского дворца. Да прочих строек будет очень много, поверьте.
— Крепости? Замки?
— Не так много. Гораздо больше дорог, фабрик, заводов. Одно дело, когда производством или разработкой залежей руд занимается лорд, пусть и даже довольно сильный. Другое — когда этим занимается целая страна. И, сьере Ушур…
Улыбаюсь…
— Думаю, что вам не надо ничему удивляться. Потому что вскоре Фиори станет самой могучей и богатой страной на всём континенте…
Внезапно в шатёр врывается Ольм, начальник контрразведки:
— Сьере граф! Перехвачено письмо Тайным Владыкам — король Тушура отправляет им на помощь свою армию!
Хье бледнеет, а я спокойной отвечаю:
— Тем более есть повод поскорей захватить Ридо…
Глава 26.
Что сказать? Высокие толстые стены из нетёсаного гранита, плотно уложенные по особой методике, из — за чего использовать стенобитные орудия практически невозможно. И не только из — за прочнейшего камня, могущего простоять миллионы лет, но и из — за особого рельефа местности. Крепость находится на вершине плоского холма, точнее, не холма, а скорее, горы, занимая практически всю её вершину. Длина фронтальной стены три перестрела из лука, что составляет шестьсот метров. Сама стена чуть вогнута, и с таким инженерным решением, хотя мне и знакомым, кроме Парда я встречаюсь впервые. Это плохо, и грозит лишними потерями штурмующим из — за того, всякий, кто пытается забраться на стену, попадает под перекрёстный огонь лучников со всех сторон. В само Ридо ведёт единственная узкая дорога, вьющаяся вдоль той самой скалы, на которой стоит укрепление. То есть, пока осаждающие будут взбираться по этому пути, на них обрушаться стрелы, копья, камни, и бочки со смолой. А дорога достигает четыре километра серпантина. Сколько народа доберётся до узкой площадки перед подъёмным мостом, перекрывающим ров глубиной почти двадцать метров? Смысл такой вылазки, если ров ещё и широк? Ждать, пока обороняющимся надоест смотреть на атакующих, и они откроют ворота из милосердия? Три раза 'ха-ха'! Добавим к этому, что справа крепость упирается в бездонную пропасть, где глубоко внизу парят облака, и судя по рассказам ни один человек не достигал дна провала живым, а если и достигал, то не возвращался, чтобы рассказать об увиденном. А справа — неприступная высокая вершина, на которую невозможно взобраться. Скала едва ли не отполирована, и прочна, словно из алмаза. На деле — тёмный диабаз, действительно очень прочный камень, в который ни костыли забить, ни заложить закладку, чтобы та держала трос. Короче — тупик, и есть над чем поломать голову. Поскольку дальнобойность пушек не позволит развалить прочные стены, использовать ружья — просто жечь пироксилин, а обойти невозможно. Как уже сказано, справа пропасть, а слева неприступные скалы…
…Вот, наконец, я и на вершине… Чего мне это стоило, лучше не вспоминать. Пусть вместо слов об этом расскажут наспех забинтованные, с сорванной до мяса кожей, ладони. Словом, мне удалось взобраться на самый верх той горной цепи, к которой притулилась крепость Ридо. Помогло увлечение горным туризмом. А уж тренировочная площадка по этому виду спорта у меня на транспортнике стояла в спортзале. Да и попав в новое тело я физическую форму с самого начала поддерживал, нагоняя нужные кондиции, и воздействие психоматрицы… Словом, вооружившись изготовленными по моим рисункам, а потом исправленными до стадии безупречности приспособлениями, я полез… Взбираться пришлось почти за день пути от нашего лагеря, разбитого перед подъёмом к плоской вершине Ридо. Потому что только там была единственная расщелина в гладком монолите горной преграды. И по ней я взбирался почти трое суток, замирая на краткий отдых в полузабытье — полубреду в подвешенном на загнанных в трещины закладках, гамаке. Наскоро перекусывал, делал несколько глотков воды, и выцеливал глазами очередной маршрут, новые трещины, разломы и уступы, за которые можно уцепиться, вставить клин и зацепить на него карабин, чтобы привязав к тому петлю, встать в неё ногой и зацепиться в другом месте… Орудовал грубым напильником, подгоняя закладки из мягкого металла по форме трещины, забивал молотком иглы… И лез, карабкался, рыча от боли в сорванных мышцах, едва ли не воя от касания живым мясом ледяного камня, проклиная себя тысячи и тысячи раз за то, что решился на такое. Ветер раскачивал тросик, сплетённый из женских волос, который опускался вниз, страхуя меня, и пытался оторвать от скалы самого альпиниста. Но на четвёртый день я, наконец, перевалился на площадку вершины горной цепи, смог встать, и даже, корчась от боли, найти и сунуть в подходящую трещину самый большой свой кол с кольцом на вершине и убедиться, что тот встал намертво. Затем привязал к нему конец своей страховки, естественно, что не весь, зажёг, кое — как красный фальшфейер, давая понять, что я дошёл… Когда заканчиваешь тяжёлое дело, наступает апатия и какая — то отрешённость. Но сейчас оставалось очень немного. Спустя некоторое время далеко внизу так же вспыхнул алый огонь, поскольку рассмотреть, чем занимаются там крошечные, просто микроскопическое фигурки, нереально. И я отцепляю от пояса связку закладок и карабинов, оставшихся у меня. Это, примерно, килограмм десять. Думаю, что хватит. Отвязываю тросик от петли, пропускаю через неё конец, к которому вяжу весь имеющийся у меня груз, затем бросаю вниз, чуть подальше от трещины. Верёвка скользит, и через некоторое время до меня доходит узел, и трос чуть потолще… И так, раз десять. Естественно, что я больше не принимаю в этом участия — каждый раз верёвку тащат с земли. Снизу. Я пока отдыхаю, просто контролируя, чтобы процесс прохода верёвки через металлическую петлю проходил нормально. И вот уже нормальный, прочный трос пропущен в обе стороны, вверх и вниз. Теперь остаётся ждать. Ну а поскольку темнеет, я отхожу от края пропасти подальше, достаю из мешка гамак и расстилаю его на ровном месте. Одет я тепло, и потому не мёрзну, хотя и лежу на камне, а ночью в горах довольно холодно, если не сказать больше… Но утром я вижу, как натягивается трос, начиная вновь ползти вниз, и когда, наконец, до меня добирается привязанный к другому концу гигантской петли блок, мне остаётся лишь отвязать его и прицепить мощным карабином к торчащму из камня металлическому кольцу. Затем делаю два надёжных захлёста верёвки на кольце, и режу трос ножом. Свободный длинный конец пропускаю через блок, вновь делаю захлёст, и сплесниваю (сплетаю) концы троса. Распускаю захлёсты, и вновь зажигаю огонь. Это последний фальшфейер, тоже алого цвета. Спустя мгновение блок начинает вращаться, медленно, но неотвратимо, А мне остаётся тупо сидеть и смотреть на это убаюкивающее меня действо… Потом, уже ближе к вечеру, над обрывом появляется голова, руки, и, наконец, целиком человеческий силуэт. Он первым делом бросается ко мне, но я отталкиваю воина, и говорю ему действовать дальше, как положено. Тот, косясь на меня, машет чем то, хотя это без толку — не рассмотреть, но канат вновь приходит в движение, и спустя два часа на террасе находится уже шесть человек. Но я уже не могу наблюдать за работой, а просто сворачиваюсь клубочком и закрываю глаза… Прихожу в себя уже внизу, на мягкой лежанке в шатре, разбитом у моей канатной дороги. Та отлично работает, когда меня, поддерживая под руки, выводят на улицу. Внизу стоит лебёдка, которая непрерывно приводит в действие гигантскую замкнутую петлю, достигающую вершины. Там уже установлены огромные блоки, непрерывной цепочкой вверх ползут люди и оружие, продукты и бочонки с водой. Меня переполняет гордость — ведь никто не верил, что я доберусь до вершины… Смотрю на свои ладони, сейчас больше похожие на большие варежки, они плотно забинтованы полотном, пропитанным бальзамами и мазями. Ну да это неизбежная плата за то, что я добрался… Теперь мои воины по вершинам горной цепи спокойно доберутся до Ридо, и… Останется только подождать. Класть людей зря я не собираюсь. Смерть уж как — нибудь обойдётся без моих солдат. Насколько можно было разглядеть снизу, по вершинам можно пройти спокойно и без всякой подготовки так далеко, как нужно. Единственное, что придётся спускаться вниз, на землю, опять по верёвкам. Но спускаться, это не карабкаться вверх, так что не думаю, что это составит проблему для моих лучших бойцов. А пока я должен отдохнуть. И я позволяю себе вновь расслабиться… Позади — длинный, почти трёхсоткилометровый марш-бросок на лыжах по заснеженной стране. Мы обходили города, деревни, любое место, где были жители. Ни к чему, чтобы нас заметили чужие глаза и подняли тревогу. Отряд и так очень мал. Основная масса моих диверсантов, четыреста человек, движется сюда на лошадях, а путешествовать по зимнему Фиори, да ещё по вражеской территории, сейчас удовольствие не из самых приятных. Все пять сотен вышли из лагерей Парда и двинулись к Эстори. Там сделали суточную остановку на отдых, за время которых из одного слитка лучшие мастера изготовили мне необходимые для восхождения на вершину принадлежности по моим чертежам. Одновременно я отобрал сотню лучших из лучших, все получили оружие, боеприпасы, сколько смогли унести, даже пару лёгких и небольшой шесть ящиков снарядов к ним. Продовольствие заменили армейские сухие пайки. Вес у них маленький, а питательность ого-го! Потому упор делался на патроны и взрывчатку. Не забыли и традиционное оружие — самострелы, мечи, облегчённые кольчуги. Потом отобранная сотня встала на лыжи и мы рванули к Ридо… Добрались за шесть дней. Ночами спали в глухих оврагах, или непроходимых для пеших и конных заваленными почти по макушки высоких деревьев, лесах. Благо нашлись среди прочего и земные армейские палатки. Самообогревающиеся, очень прочные и лёгкие. Немного, но хватило на всех. Именно их малое количество и ограничило количество ударной группы. Прочие пошли на конях. Четыре сотни. Им добираться куда дольше. Ну а нам… Продержаться до их прорыва. Со вторым отрядом следует и множество вьючных коней, везущих опять же патроны, снаряды, продовольствие и фураж для такой массы коней. Я, конечно, рассчитываю и на то, что в подвалах крепости кое — что обнаружится. Но надеется на такое, по меньшей мере, глупо. Так что везут бойцы с собой всё по максимуму. И я рассчитываю, что они успеют до того, как нас вышибут из ключевой точки…
