5) Не только это было в их умах. Люди начитанные в фантастике, они — правда, больше в перекурах, в сауне или после еды для пищеварения — обсуждали и возможности приключенческого плана. В духе серий «Детлитературы» и «Молодой гвардии». Вот-де они еще что-то изобретут для системы ГиМ — и смогут посредством ее сигать на планеты MB. Каким-нибудь таким импульсом, без ракет. А уж там-то — ого-го! оля-ля!.. И тебе встречи с низшими по развитию существами, которые на наших покушаются и пленяют, но наши освобождаются и тех благородно воспитывают. И тебе встречи с высшими цивилизациями, где наши сначала ни хрена не понимают, но потом усекают и всех благородно воспитывают. И пикантные инопланетянки для порции здорового секса. И душераздирающие ситуации… Вот, на выбор, одна, сочиненная Мишей Панкратовым, по молодости своей более других увлеченным фантастикой: как после высадки на живописную дикую планету мужественного Васюка и энтузиаста поиска «братьев по разуму» Любарского в импульсной системе забарахлило реле, управляющее задними электродами, кабина отскочила в медленное время. Подгорел контакт. И за минуту, пока зачищают контакт, на планете протекают десятилетия, наши герои терпят невзгоды, но не теряют надежды. Раз в неделю они приходят на место, где их высадили, ждут: вот-вот в просвете багровых туч появится кабина… А ее все нет, зачищают контакт. Любарский теряет очки и гибнет, сослепу приняв за «брата по разуму» молодого носорога. Толюня питается кореньями и ходит к месту высадки. От мучительной жизни он забыл, зачем наведывается сюда, кто он, чего ждет от небес, — это превращается в дикарский ритуал. Наконец исправили реле, кабина рванула к планете. Ее встречает изможденный дикарь в плавках, с седыми патлами и бородой. Глаза его блуждают, он ритуально помахивает авоськой с черепом Любарского и поет «Если б был я турецкий султан…» Толюню моют, стригут и возвращают в лоно семьи.
Но, натрепавшись, навеселившись, докурив сигареты, они возвращались к приборам и расчетам, к проекторам и реактивам, к наблюдениям и съемкам — к нормальному исследованию Меняющейся Вселенной. Наибольшая драма заключалась именно в нем.
6) …и в частности, в ОБОБЩЕНИИ КОРНЕВА: «В зависимости от режима наблюдений образы Меняющейся Вселенной могут выглядеть:
— наиболее заметными деталями (метками) пространственно-временного потока материи — в самом крупномасштабном и слитном режиме.
— самостоятельными меняющимися живыми цельностями в пустоте — в согласованном режиме;
— неподвижно застывшими мертвыми объектами — в обычном для нас восприятии мира».
В отличие от других Александр Иванович не спешил объявить о своем открытии на семинарах. Процесс познания мира, начатый им, как и всеми нами, для других: для получения хороших оценок и похвал, затем для стипендии, диплома, повышения по службе, диссертации… — теперь все более становился необходим ему самому. И Корнев проверял, подтверждал свое открытие-обобщение в каждом подъеме в MB. Сидел в пилотском кресле, работал педалями, переключателями, штурвалом, рукоятками на пульте Бурова, смотрел на экраны и в небо за куполом — и видел:
нажатие левой педали выносит кабину к облаку «мерцаний»; оно размахивается фейерверком ярких вихриков-галактик и псевдогалактик; подход к ближней — она разворачивается сверкающей воронкой над куполом…
Но нажать правую педаль «время» — и остановилась, застыла галактика, живет теперь сама по себе; скручивается, маша рукавами, во все более тугой вихрь, конденсирует свой светящийся туман в точечные сгустки звезд, в огненные дождинки; теперь они вихляют вихриками света на несущих их незримых струях…
А дожать еще педаль «время» — и застыли они: отдаленное звездное небо, в кое можно внедриться дожатием левой педали… дожать ее, переключиться на пульте Бурова: разбегается по сторонам звездная мелочь, нет Галактики, есть участок тьмы с десятками ярких вихревых точек; они несутся в потоке пространства, кружат друг около друга, меняют яркости, вихляют — по недоступному для математического описания, но очевидному для глаз закону турбулентного волнения…
Переключениями на пульте максимально приблизить свое время ко времени того пространства — и очищается от блеклой мути тьма, гаснут радиозвезды, подлинные светила накаляются, уплотняются до точек, замедляют бег. Нет потока — есть небо в определенных фигурах созвездий, присыпанное сверху золотым песочком Млечного Пути; нормальное звездное небо, подобное тому, что наблюдаем мы, наблюдали наши предки и предки этих предков, когда поднимали воющие, чавкающие или рычащие морды вверх. И сразу спокойно-торжественно на душе — как и подобает при созерцании сделанного навсегда мироздания.
Новые повороты ручек, нажатия педалей, переключения — выделилась звезда с планетами. Все всерьез: пылающий диск светила греет лицо, кабину чуть пошатывает гравитационное поле мечущейся по орбите большой планеты. Но нет, без синхронизации и звезда не звезда, и планета не планета: все погружено в туманный вихрь светящейся пыли, светило — лишь яркий центр этой воронки пространства; планеты, окутанные ионными шлейфами, водят хоровод круговертей около нее: ближние — быстро, дальние — медленно…
Но переход на согласованный импульсный режим Бурова: висит в черной пустоте солнцеподобный шар, застыла на орбите в нужном месте планета — и только живет, меняет свой облик, плотнеет, очетчается выразительно…
А переключиться на большую частоту снований «кадров» — и все мертво застывает: планета — неподвижный прочный мир-фундамент.
Повороты ручек, нажатия клавишей и педалей, щелканье переключателями… В одну сторону — от потока к убедительно неподвижным объектам-мирам, в другую — от мертвых миров через наблюдение их эволюции-жизни к простому и цельному потоку материи-времени. В одну сторону от Единства к разнообразию, в другую — от разнообразия к Единству.
И зыбок становился для Александра Ивановича обычный мир, когда он покидал башню; смотрел он на него все более тревожно и недоверчиво. Волна, меняющая под собой и в себе воду на пути к берегу, умеет выглядеть неподвижной. Воронка воды и пены над сливом в ванной тоже имеет определенный рисунок.
Истина одна? Кто знает… Истина бывает и многолика.
Глава 20. Саша + Люся =?…
Как мы с милкой целовались,
