— Но ты никогда не мог похудеть больше, чем на два. Даже когда был на диете. Ты помнишь это?
— Еще бы мне не помнить, я сжевал травы больше, чем среднестатистическая корова на альпийском лугу за всю свою жизнь. Что ж, теперь ты сама видишь, что диета — не самый лучший способ. Спасибо больничной койке, а? Только не проси меня похудеть еще больше, с меня, пожалуй, уже хватит.
— Я слышала, что люди худеют из-за болезни, — сказала Кло, покачав головой, — Но я не слышала о людях, которые при этом способны есть за троих.
Желудок Маана, точно этого и ждавший, беспокойно заворчал, как жалующееся домашнее животное. Маан положил на него руку, успокаивая, как некогда — нывшую печень.
— И я не слышал. Но знаешь, за последнее время со мной случалось не так много хороших вещей чтоб я переживал из-за этой.
— Просто меня беспокоит твое здоровье.
— Точнее, тебя беспокоит улучшение моего здоровья?
Наверно, он сказал это слишком резко. Кло растерянно заморгала.
— Я не меньше тебя хочу чтоб ты поскорее оправился, Джат.
Раздражение сменилось чувством стыда.
— Прости, дорогая. Да, я знаю, я знаю. Это просто… Будем считать это неожиданным, но приятным сюрпризом.
— Резкое снижение веса не всегда приятный сюрприз. Особенно учитывая, сколько ты ешь в последнее время. Ты не думал, что у тебя могут быть… Я не знаю, какие-нибудь паразиты?
— Вот еще. Когда я лежал в госпитале, меня разве что не разбирали на части. Я абсолютно здоров… — он осекся, — Ну, я имею в виду — для полутрупа.
— И ты все еще не хочешь сходить к врачу?
Маан поморщился.
— К врачу? Кло! Да мне будет стыдно в госпитале показаться. Подумать только, меня выкинули оттуда едва способным ходить инвалидом, пообещав койку до конца жизни. А теперь я заявлюсь к ним, здоровый и на своих двоих, жалуясь на то, что похудел на семь кило? Господи, да надо мной смеяться будут даже на Земле!
Но смутить Кло было непросто.
— Ты можешь сходить к своему приятелю Чандрама, — сказала она решительно, — Если так боишься.
— Визит к нему стоит социальных очков, если ты не забыла.
— Пусть. Но я буду знать, что с тобой все в порядке и твое выздоровление… под контролем.
Наверно, ему стоило согласиться. Он-то знал, если Кло что-то решила, переубедить ее в этом — пустая трата времени. Как тогда, когда она запретила ему курить. Лучше согласиться, нанести короткий и необременительный визит к Чандрама, выпить с ним по пятьдесят миллиграмм отличного «Sean nathair» и заручиться его поддержкой и объяснением.
«Какой вздор! — в то же время сказал в его голове чей-то голос, — Идти на поводу чужих домыслов только ради того чтобы погасить раздутые кем-то из искры страхи. Между прочим, она сама уже год как собирается похудеть на три килограмма, но попробуй ей только об этом напомнить!».
Но Маан уже взял себя в руки.
— Я схожу к Чандрама, — сказал он миролюбиво, — На следующей неделе, хорошо?
Кло сомневалась. С одной стороны, она заставила его принять ее решение и могла считать эту битву выигранной, с другой — его обещание выглядело слишком необязательным.
— В понедельник, — сказала она, — И не позже.
— Так точно! — Маан козырнул левой рукой, — Будет исполнено!
Возвращаясь в гостиную, где Бесс все так же смотрела теле, Маан подумал о том, что когда у тебя действительно хорошее настроение, испортить его не так-то и легко.
Но случилось так, что доктора Чандрама ему пришлось увидеть раньше понедельника.
Это случилось неожиданно, в субботу, когда Кло, затеяв большую уборку, снимала со шкафа разноцветные керамические вазочки чтобы почистить их от пыли. Маан стоял рядом, разбирая здоровой рукой книги и водворяя их на места. Книг было не очень много, но Маану нравился звук, с которым перелистывались тонкие пластиковые страницы, и он не спешил.
А потом он услышал возглас Кло и скорее почувствовал, чем увидел скользящую вниз крошечную тень. Все произошло быстрее, чем он успел сообразить. Тело среагировало само, рефлекторно, не задумываясь, и Маан не сразу понял, что случилось.
Сперва он ожидал резкого треска, с которым керамическая вазочка разобьется о плитки пола, треска — и горестного восклицания Кло. Она любила все эти глупые милые безделушки, которые из года в год множились, заполоняя все полки, этажерки и ящики дома. Но треска он не услышал и озадаченно бросил взгляд вниз, пытаясь понять, где закончился полет уроненной вазочки. На полу не было осколков, но и зацепиться в полете было попросту не за что — все полки были забиты книгами так, что свободного места попросту не оставалось.
С опозданием в несколько секунд Маан понял, что сжимает в руке что-то твердое и округлое. Но в его руке была лишь книга, которую он незадолго перед этим снял со своего места. И лишь услышав громкий вздох Кло, он догадался перевести взгляд. Вазочка и в самом деле была в его руке — в его правой руке. Хотя рука практически вся была скрыта тяжелым гипсовым коконом, оставляя свободными лишь немощные бледные пальцы, которые он не мог заставить пошевелиться, теперь эти пальцы сжимали, сцепившись, будто когти, маленький керамический цилиндр.
Маан недоверчиво коснулся их левой рукой — без сомнения, это не было случайностью. Хватка была хоть и слабой, но явно ощутимой. И пусть сама правая рука все еще была бесчувственна, как кусок вареного мяса, ему показалось, что пальцы отзываются, между ними и мозгом протянулась тончайшая теплая нить, реагирующая на его мысленные приказы.
Он приказал пальцам разжаться и они, помедлив, выпустили вазочку. Она упала на пол с тихим хрустом, разломившись на три или четыре ярких черепка. Но на нее уже никто не смотрел.
— Джат…
Он смущенно улыбнулся, как будто его организм произвольно выкинул какой-то неприличный номер.
— Самому не верится. Посмотри, они шевелятся!
Пальцы и в самом деле шевелились, медленно, подрагивая, но в том, что это было отчетливое движение сомневаться не приходилось. Кло глядела на них так, словно прежде ничего подобного не видела.
— Но как так может быть? — спросила она.
— Еще шаг на пути к выздоровлению. Не думал, что он произойдет так скоро.
— Твоя рука!
— Что?
— Но ведь… — Кло прикрыла ладонью рот, точно испугавшись слов, которые хотели вылететь из него, — Я… Мне сказали, что ты никогда больше не сможешь ее использовать.
«Она знала, — подумал он, глядя в ее изумленно распахнутые глаза, — С самого начала. С первого дня. Я врал о скором выздоровлении, и она улыбалась мне, уже зная, что этого никогда не случится. Что ее муж превратится в неподвижный сверток, обреченный провести всю оставшуюся жизнь в постели. Но она делала вид, что верит мне».
