– Восходит лишь та заря, к которой мы пробудились сами. Восстаньте люди и идите за мной!
Изображение начало расти, пока на стене не застыл огромный портрет Хозяйки.
…И смертью смерть свою, дерзновенно поправ,
Спасла для нас весь Мир, доказав, кто был прав.
Теперь, когда покой и порядок нам дан,
Мы рады славить, рады Наоми Вартан!
Зал бесновался в пароксизме обожания, и сам я ощущал свою готовность следовать любым приказам, отдать жизнь, повинуясь легкому взмаху этих темных ресниц. Госпожа В.М. обнимала Ригли за худенькие плечи и выглядела очень довольной – талантливый сценарист? «Короля играет свита», ее высочество Хозяйку Острова тоже, и я в их числе.
Внизу экрана побежали справа налево крупные буквы, сложившись в обращение: СПАСИБО ВСЕМ, КТО ПРИШЕЛ КО МНЕ… Я – ТА, КТО Я ЕСТЬ ЛИШЬ БЛАГОДАРЯ ВАМ.
«Слава Наоми! Пусть тебя давно нет – слава…Восстань из мертвых: сильно удивишься, какие странные плоды дала твоя памятная авантюра…»
Вкусный запах щекотал ноздри: Ригли на кухне, повязав фартук на голое тело, жарила яичницу с ветчиной. Пошевелила лопатками, ежась от попавшей на кожу капельки горячего масла со сковороды. Обернулась ко мне:
– Хватит валяться, соня! Чурбан бесчувственный… – она явно дразнила меня за то, что не занялся с ней вчера любовью.
Я ринулся в душ и через пять минут, бодрый, как солдат в самоволке, сел к столу. Ригли положила мне солидную порцию.
– Лопай. Сил набирайся!
Я налег на еду: у моей девочки явно прорезался кулинарный талант. Главное правило приготовления яичницы – медленный огонь – Ригли усвоила. Впервые мне пришло в голову, что из Ригли выйдет хорошая жена…
– Ты не сердись, – я говорил с набитым ртом. – Но когда ты, вдоволь натанцевавшись, напрыгавшись, выпив, страшное дело для такого худенького тельца: полный фужер шампанского, дотащилась, зевая и тря кулаками глаза до моей хаты…
– Не ври!
– …То рухнула на постель и дрыхла без задних ног до позднего утра…
– Прожевал? – деловито осведомилась Ригли.
– Угу-м…
– А тогда получай, врун несчастный! – она встала и изо всех сил ляпнула меня ладошкой по голой спине. Я схватил Ригли за осиную талию и усадил себе на колени.
– Подожди… – она дотянулась до морозильника и извлекла из его недр кувшин апельсинного сока.
– Пей и… – она развязывала поясок халата.
Как любой молодой мужчина, по утрам я чувствовал себя Гераклом перед свершением тринадцатого подвига и уже предвкушал, как зверски возьму Ригли.
Позади нас, на стене, заверещал телефон. Голос в трубке звучал строго:
– Доброе утро. Я тебя жду… – и Хозяйка дала отбой.
Ригли, с ее тонким слухом, все услышала. Нахмурилась, опустила голову. Шепнула:
– Иди…
Чертова служба! Я нехотя натянул на себя мундир, Ригли успела начистить мои ботинки, и я отправился к «ее высочеству». Коридор, второй, поворот налево, где вверху под потолком блестит линза сторожевой системы… Вот и квартира Эны – шикарная, уютная, не то, что мой одноместный «номер». (Впрочем, мое постоянное место жительства – Тир и я уже здорово засиделся при Дворе).
– Ну, здравствуй еще раз, – Хозяйка умудрилась в дружелюбные слова не вложить ни капли теплоты. – Есть у меня для тебя задание. Справишься только ты… Перестань хмуриться. Оторвался от одной потаскушки, пришел к другой – ничего не потерял.
Она и вправду выглядела обалденно. Как не было наполовину бессонной ночи, словно не отнял, а наоборот, добавил ей сил вчерашний прием. Умытая, чистенькая, свежая… в строгом костюме: темные юбка и жакет поверх белоснежной блузки – обычная ее «униформа». Вдобавок, она успела подстричься и выглядела совсем девчонкой. А ведь она старше меня на пяток лет, не меньше, если только правящая Островом камарилья не водрузила ее на престол примерно в возрасте Ригли.
Мое плохое настроение от нее не укрылось, хотя, клянусь, я тщательно разглаживал все морщины неудовольствия на своей физиономии. Такая проницательность разозлила меня еще больше.
– А что ты сделала с третьей? – спросил я резко. – Неужто измывалась над Тонкой только потому, что она, глупая, проявила ко мне интерес?
– Она не глупая. И ее интерес к тебе объяснялся не твоими мужскими достоинствами, – Хозяйка, походя, ткнула в больное место, уже расковырянное госпожой В.М. – Ты ей нужен был, как потенциальный союзник: Хозяин Тира – фигура сильная.
– Это все – твоя паранойя. Даже в посудомойке видишь соперницу. Где теперь Тонка, что с ней сделали?
Глаза Хозяйки сузились.
– Не пререкайся со мной, пожалуйста, и послушай меня. И не стой столбом, сядь.
Я уселся напротив, ее глаза затягивали в себя, как омут.
– Человек, соперник, враг… может получиться из никого. Откуда ты знаешь, может, и я раньше свиней пасла? И, хватит,… давай о деле, – она оборвала себя. – Ты не в духе, но сейчас успокоишься. Все хорошо.
«Не все…»
– Тонка в порядке, скоро мы с ней простимся, – Хозяйка заметила в своих словах зловещую двусмысленность и досадливо поморщилась.
Встала.
– Не веришь мне. Идем.
Хорошо оборудованный лазарет располагался в подземном этаже. Палату заливал солнечный свет, исходящий из продольных прорезей в толстых, тянувшихся под потолком трубах. Он слегка мерк, когда солнце снаружи скрывалось за облаком, и разгорался вновь, когда тучка уходила.
– Пять минут, больше не дам. Лучше б вовсе не приходили. – Гаяр не церемонился даже с Хозяйкой.
– Мне хватит. Тонка,… слышишь меня?
Глаза на прозрачно-бледном лице наполнились ужасом, запекшиеся губы беззвучно шевельнулись.
– Вечно не везет мне с тобой, Тонка. То недосуг казнить тебя, то веревка оборвется…
Тонка съежилась под одеялом, словно желая исчезнуть, стать невидимой, а Хозяйка продолжала свой издевательский монолог.
– Снилось мне, Тонка – о тебе. Что будущее у тебя – светлое: добьешься успеха, блистать будешь, шагать по головам поклонников. Богатство так же тебя ждет. И все это – не здесь.
Тонка отвечала чуть слышно:
– Я… сделаю, как ты хочешь. Уеду… навсегда… Только…
Губы ее скривились в беззвучном плаче.
– Не убивай меня больше!
Хозяйка взяла меня под руку, давая понять, что уходим. Я оглянулся напоследок: рыжая голова Тонки утопает в подушке, глаза устало закрыты. Такой ее и запомнил, потому что никогда не встретил снова. Мы с Хозяйкой, уже мирно настроенные друг к другу, вернулись в ее кабинет. Она кинула мне через стол свернутую вчетверо газету.
