от Монгайта подтверждение своим догадкам. По-хорошему, конечно, следовало донести куда надо. Но, во-первых, у него нет никаких доказательств, и если дельцы успеют свернуть свою деятельность раньше, чем госбезопасность возьмёт их за жабры вместе с их морской траольской рыбой, то под трибунал пойдёт сам Блад за ложный донос. Во-вторых, если их всё-таки поймают, — директора училища, через которое происходил вброс фальшивок, они, разумеется, потащат за собой, а то ещё и главным организатором выставят: ведь его подпись стоит на всех финансовых документах! И в-третьих, где-то на границе сознания не давала покоя назойливо жужжащая мысль: «Вот она — возможность оплатить долг Анны!». Использовать ситуацию в своих целях, убедиться в собственной безопасности, а уж потом всех сдать. Анонимным доносом. И лучше — напрямую председателю Ортизу (кто знает — вдруг госбезопасность в этом тоже замешана?).
Во вторник Монгайт всё-таки вышел на работу, хоть Винтерсблад уже подозревал, что бухгалтер, почуяв недоброе, нарезал винт через границу. Но плешивый мужичок ни о чём не догадывался и очень удивился, когда директор стальной ладонью сжал его морщинистую шею и прижал его к стене, сунув под нос дуло револьвера.
— Рассказывай, паскуда, кто стоит за ввозом фальшивых денег? — прошипел Блад.
Монгайт в панике хватал ртом воздух, цеплялся руками за директорское запястье и дрыгал ботинками, пытаясь нащупать хоть какую-то опору.
— Рассказывай! — шёпотом рявкнул офицер, оторвав бухгалтера от стены и с силой припечатав обратно.
Лысина Монгайта приобрела вишнёвый оттенок и покрылась испариной, большие очки съехали на бок, тонкокожие брыли мелко дрожали.
— Рассказывай! — после третьего удара бухгалтером о стену директорского кабинета с неё отвалился портрет Троя Ортиза, треснув Монгайта по блестящей лысине.
Блад бросил секретаря на пол, присел рядом, наступив коленом ему на грудь; дуло револьвера ткнулось в висок взмокшего от страха мужичонки.
— Я всё знаю: про своё жалованье, про деньги от родителей, про этого вашего «тайного благотворителя» и про ящики из-под траольской рыбы! — по вылезшим из орбит глазам секретаря Винтерсблад видел, что тот прекрасно понял, о чём речь, — и это подтвердило догадки директора. — Мне нужна фамилия полковника! Кто за этим стоит, паскуда?
— Гос-п-п-подин дирек-к-ктор, — в панике проикал Монгайт, — ес-с-сли я с-к-к-ажу хоть слово, завтра буду мёртв!
— А если не скажешь, мёртв будешь уже сегодня! И уж поверь, способов причинить боль я знаю великое множество и не успокоюсь, пока не испробую на тебе их все. Ну что, сам скажешь, или…
— Скажу! Скажу… — Монгайт замолчал, часто дыша ртом.
Блад ждал.
— Ну? — спросил он, надавливая дулом револьвера на болевую точку за ухом секретаря.
— Мэннинг! — выдохнул тот. — Полковник Мэннинг!
— Продолжай, — ещё один тычок дулом.
— Он курирует училище. Он завербован Бресией. Они поставляют фальшивки через рыбную траольскую фирму, чтобы развалить экономику Распада и выиграть войну!
Винтерсблад ослабил хватку. Мэннинг… Мэннинг! Вот и всплыло то, что не тонет! Как жаль, что он когда-то не дал этому сгореть!
— Ты бресиец? — спросил он у Монгайта, и тот судорожно закивал.
— Но я бухгалтер, простой бухгалтер! Я… я хорош в своём деле, я должен был лишь подбивать все бумаги так, чтобы никто ничего не нашёл, и уничтожать улики!
— То есть по документам…
— Всё чисто, сэр! Никто никогда ничего не докажет, если только с поличным не возьмут.
— Ясно, — Блад поднялся на ноги, — благодарю за откровенность, — недобро усмехнулся, — пшёл вон!
Секретарь, перевернувшись на живот, встал на четвереньки и пополз к выходу из кабинета.
— Монгайт! — прикрикнул директор, и тот замер, как гусеница под накатившей на неё птичьей тенью. — Поднимитесь на ноги, Монгайт.
***
На следующее утро Винтерсблад ворвался в кабинет полковника Мэннинга (зная фамилию, найти его в Главном Управлении Военно-Учебных Заведений было несложно). Мэннинг, обрюзгший и постаревший, сидел за своим столом и, кажется, визиту Блада не удивился.
— День добрый! — безрадостно, но спокойно сказал полковник.
Винтерсблад не ответил. Дождался, пока за дверь уберётся, повинуясь лёгкому движению коротких полковничьих пальцев, адъютант Мэннинга, который так и не смог воспрепятствовать директору проникнуть в кабинет без доклада.
— Я всё знаю, имперская ты шлюха! — процедил Блад.
Мэннинг вяло усмехнулся.
— Быстро ты! — полковник, скрипнув скрытым под брючиной протезом, встал со своего места, прохромал к шкафчику со стеклянными дверцами, плеснул в стакан виски. — Я знал, что рано или поздно ты догадаешься, — крякнул он, усаживаясь со стаканом на место, с трудом уместив жирный зад между жёстких подлокотников стула. — Один пришёл, без госбезопасности… Сколько ты хочешь? — голос вмиг переключился на сталь, похабная улыбочка с лица исчезла, оставив после себя жёсткие складки вокруг влажного рта.
Винтерсблад опешил: такого подхода он не ожидал. Замешательство директора не укрылось от взгляда полковника; бесцветные глазки, казавшиеся непропорционально маленькими на сытой ряшке, ехидно блеснули.
— А ты думал — кто тебе эту должность предложил? Я-я-я, — Мэннинг самодовольно кивнул, — и не прогадал! Ты умный мужик, Блад, и не станешь резать трос, на котором висишь, — крякает, оценив собственную шутку, — я проверял. Ты срать хотел на всю эту политику и шкурой за идею жертвовать не будешь. Шкура твоя для тебя важнее всего остального, что, в принципе, правильно, — одобряю! Поэтому с тобой можно вести дела, — Мэннинг неспешно глотнул из стакана, аппетитно причмокнул. — Повторяю вопрос: сколько?
Винтерсблад взял со стола полковника ручку и написал на уголке чистого листа нужную сумму.
— Подлинными, не вашими, — уточнил он.
Мэннинг достал из лежащего на столе футляра очки; не надевая, посмотрел через их стёкла на мелкий косой почерк, кивнул.
— К концу года, — сказал полковник.
— К концу недели, — твёрдо ответил директор.
Мэннинг сложил руки на пузе, поглядел на Блада оценивающе, с прищуром, подумал.
— Через месяц.
— Две недели.
— Три. И баста!
Срок уплаты долга истекал через месяц, и три недели Винтерсблада вполне устраивали. Он кивнул и, не говоря больше ни слова, пошёл прочь.
— А помнишь, — остановил его голос полковника, — ты со мной про корсет шутил?
Блад притормозил, но не обернулся: так и стоял, глядя на закрытые двери.
— Ну, что я, мол, в
