Концентрация внутренних ментальных, психических и энергетических сил в этот раз далась не просто, но далась. Пространство коридоров и лабораторных помещений окрасилось пятнами энергетических контуров живых, мыслящих, разумных существ. Не став ничего придумывать, Мезенцев нанес мощный ослепляющий удар по всем составляющим человека разумного и едва не отключился. Опустошение было колоссальным. Григорий повалился на пол, чувствительно ударившись головой. Но боли не было. Хотелось просто спать, и молодой человек, не в силах сопротивляться собственным инстинктам, закрыл глаза, проваливаясь в черную бездну сна без сновидений.
Однако свою задачу он выполнил на пять с плюсом. Такого мощного фрустирующего удара противник на себе еще не испытывал. Люди валились целыми толпами и многие, очень многие из них уже не вставали. Мезенцев уже не мог видеть, как энергетика его удара, сминала энергетические контуры человеческих тел, как из-за этого резко перестраивалась жизнедеятельность важнейших систем организма. У десантников внезапно отказывали почки, легкие, переставало биться сердце, лопались сосуды головного мозга, лопались барабанные перепонки, нервные узлы испытывали колоссальное напряжение биоэлектрических импульсов, из-за чего каждый из ликвидаторов ощущал непредставимые боли во всем теле. Сразу пара десятков бойцов сошла с ума и начала палить во все стороны, не разбирая своих и чужих. Это была настоящая вакханалия хаоса и ужаса. Григорий не подозревал даже, что нечто подобное, только куда масштабней, произошло здесь, на объекте совсем недавно, во время неудачного эксперимента. Теперь же молодой человек сумел воспроизвести тот хаос в миниатюре и поплатился за это полным истощением всех внутренних сил.
Кондратьеву даже не пришлось применять свое оружие. В считанные секунды более ста ликвидаторов потеряли боеспособность, однако один из них все еще находился в активном состоянии.
Они увидели друг друга случайно. Оба стремительной походкой стелились, пробираясь сквозь толпу корчащихся в диких муках людей, и столкнулись нос к носу посреди перекрестка из коридоров. Да, это был он, Вампир или просто Алексей Володин. Его лысый череп, знаменитые уши, холодный, пронзительный взгляд и тонкую полоску губ невозможно было забыть. Кондратьев много раз представлял себе, что их встреча когда-нибудь все же состоится, что они смогут посидеть где-нибудь в спокойной обстановке, поговорить о том, о сем, вспомнить былые годы… Судьба же решила сверкнуть перед Михаилом своим голым целлюлитным задом и сделать из старых друзей, прошедших через многое, врагов.
Оба воина стояли, смотрели друг на друга в упор, не отводя глаз. Оба знали, что в скором времени им предстоит схлестнуться в бою не на жизнь, а на смерть, и оба интуитивно оттягивали момент начала смертельной схватки.
Молчаливое ожидание длилось долго, но первым нарушить его решился все же Михаил.
— Вот и снова свиделись, — проговорил он каким-то грустным, обреченным тоном. — Жаль что так.
— Жаль, — коротко бросил в ответ Алексей. — А я все гадал, кто же это здесь хозяйничает, моих людей штабелями укладывает. Огромный мир воистину порой бывает тесным.
Кондратьев кивнул, соглашаясь с Вампиром.
— А ты стал более разговорчив, чем раньше, Леха. Помнишь, ведь из тебя порой и слов-то клещами невозможно было вытянуть, а сейчас.
— Времена меняются. Не тот ты, что был прежде, не тот и я.
— Ошибаешься. Я все тот же. Времена меняются, солдаты остаются те же.
— Рад согласиться с тобой, да не могу, слишком мало еще прожил.
— У тебя есть возможность прожить жизнь достойно. Хотя ни это даже главное. У тебя есть возможность ее прожить.
Вампир холодно блеснул глазами:
— Не надо уговаривать меня сдаться. Догадываюсь, к чему ты клонишь… Я не стану ничего прекращать, пусть все идет так, как идет, в конце концов, у каждого своя правда.
Михаил грустно усмехнулся, осмотрелся по сторонам:
— Зачем тебе все это? Ты хотя бы в курсе, что защищаешь?
— Я-то в курсе, а ты? Зачем ты здесь? Зачем ты положил моих людей? Что ты тут забыл?
— Я положил твоих людей, потому что в противном случае они положили бы меня, разве нет? Никто из них бы не спросил, кто я и что здесь забыл. Тебя ведь послали все здесь зачистить, верно?
— Допустим, и что с того?
— Эта работа не для тебя, в ней нет почета. Нас же не для этого готовили…
— Готовили лишь тебя, меня, как и остальных, забраковали.
— Забраковали те, кто признал нас неперспективными. Не я виновен в том, что тебя выгнали, и себя ты не вправе обвинять…
— Я и не обвиняю. Я признаю, что уступал тебе в подготовке, потому меня и выперли, а тебя доучили.
— На голом энтузиазме. Яйцеголовым стало жаль своего труда, и они доделали то, что начали.
— Но доделали с тобой, — улыбнулся Алексей, впрочем, как всегда холодно и зловеще, — меня и Удава там уже не было.
Да, разговорить Вампира не получалось, но когда неудачи останавливали Кондратьева?
— Может, расскажешь, как ты докатился до всего этого? — спросил Михаил с деланным равнодушием. — Где тебя носило? Я пытался тебя отыскать, но тебя словно инопланетяне забрали.
Алексей угрюмо хмыкнул:
— Какое теперь это имеет значение? Впрочем, не важно. Хочешь знать, чем я все это время занимался? Ну, слушай, я смотрю, спешить тебе некуда. Я давно уже приметил такую особенность: за что бы у нас в стране не взялись, это делают, не думая о последствиях, а то и вообще делают черт знает как. Нас хорошо готовили, на нас тратили огромные деньги, но отчего-то никто не позаботился о тех, кто эту программу до конца не прошел. Сначала нас в принудительной форме забрали в проект, потом в такой же форме выгнали, но жить в мире не научили. Кому я был нужен по ту сторону учебного центра? Как думаешь, легко ли мне было найти постоянную хорошую работу, устроиться, обжиться? Я умел лишь воевать, но никто не спросил меня, хочу ли я этого.
— В учебном центре ты не горел желанием жить мирно, — удивился Кондратьев.
— Твоя правда, но на гражданке все поменялось. Вкус свободы сделал из меня другого человека. Мне понадобилось всего пол года, чтобы задавить в себе инстинкты убийцы, коим я, по сути, являлся. Короче, ничего у меня не получилось, никому я был не нужен, даже кураторы, обещанные приглядывать за всеми нами, не обнаружились. Видимо, им было на нас просто положить. В общем, так бы я и прозябал в положении полубомжа-полугражданина, если б одним прекрасным зимним вечером судьба не познакомила мое тело с бампером дорогого внедорожника, за рулем которого сидел какой-то бизнесмен не из последних, сейчас даже его имени не вспомню. Короче, мужик был перепуган и сильно озадачен, но, как выяснилось позже, отнюдь ни тем, что сбил меня посреди улицы. Он любезно предложил мне поездку в ближайший госпиталь, и я согласился, не знаю даже почему, видимо сработала интуиция или что-то еще из того арсенала, которым нас снабдили. По дороге я довольно быстро понял, что у мужичка проблемы и…, ну, дальше дело техники, ты же знаешь все эти бескровные методы добычи информации. Довольно скоро мужик поведал мне, что у него похитили жену, все фотокарточку мне ее показывал, рассказывал, какая она у него была хорошая, любящая и все в таком духе. Жаловался, что обращался и к ментам, и в ФСБ, но все без толку. В общем, по его лицу читалось, что он готов продать душу хоть самому дьяволу, только чтоб его жену освободили. И вот тут, я не знаю, что меня дернуло заявить, что я могу помочь ему. Видимо, нас все же хорошо готовили, а, может быть, во всем виноваты обстоятельства похищения… Ее не просто похитили. Никто не предлагал за девушку выкуп, а это означало, что пришлось бы иметь дело не с банальными киднепперами, а с кем-то вроде работорговцев.
