Апофеоз его инфантилизма — вот этот лунный полет. Подчинившись зову неведомой силы, он рассказал о Девятой точке полковнику, хотя, по-хорошему, лучше было бы промолчать. Петр Дмитриевич передал идею выше (ну, не сам же . он инициировал лунный проект — не того полета птица, при всем уважении). ФСБ — или кто там еще стоит за спиной Радченко? — развернул масштабную программу подготовки. Тысячи людей, воодушевленные идеей, работают на русскую Луну днями и ночами, и отказаться уже невозможно…
Всю свою жизнь он плыл по течению, делал то, что от него хотели другие. И даже сейчас, стоя одной ногой в кабине лунного корабля, все еще продолжает слепо выполнять чужие желания и просьбы.
Сначала полковник задурил ему голову президентством, потом Седой наговорил кучу умных слов, а через несколько дней уже девчонки своей демонстративной беззащитностью и неприспособленностью к жизни (достаточно только вспомнить, сколько разных происшествий произошло с ними за эти месяцы!) заставили его изменить приоритеты. Он решил истратить всю мощь своего дара на них…
Благородно, слов нет.
Но может быть стоит хотя бы раз попробовать сделать что-то самому?
Ведь это его право — распоряжаться собственной силой?
Или нет?»
За две недели до старта дали добро и психологи — пациент неожиданно ощутил себя бодрым, полным сил и эмоций. Старожилы Звездного только руками разводили. Бывает, космонавт готовится годами, и все равно боится первого полета, шутит, балагурит, но все равно боится. И страх этот естественен — все мы люди.
Но здесь…
Может, и правда — Везунчик?
Следующим утром спецрейс транспортного «Ил-76», положив набок солончаки Бетпак-Дала, заходил на посадку в небе Байконура. Оба экипажа — основной и дублирующий прибыли, как выражаются сами космонавты, «на отсидку».
6
В ночь перед стартом Андрей почти не спал, несмотря на все рекомендации врачей. Так что на последнем предполетном медосмотре он выглядел — хуже некуда и чуть не попал под карающий меч неумолимых медиков.
Ситуацию разрядил Хрусталев:
— Хватит парня тиранить, эскулапы! Даже я, помнится, когда летел в первый раз, места себе не находил, сколько б меня психи не накачивали. А ведь я до этого полгода уже в Отряде сидел, очереди ждал. А вы человека два месяца по ускоренной программе прогнали, все соки выпили и теперь еще хотите, чтоб он ко всему этому нормально относился?
За несколько коротеньких совместных тренировок Андрей понял, что космонавты относятся к нему по-разному. Командир основного экипажа Хрусталев и оба бортинженера — где-то даже жалели его, считая чем-то вроде подопытной свинки, жертвой очередного правительственного эксперимента. Ильдаров вспомнил одного из первых космических туристов — немца Йоргена Глаубаха, который точно так же не понимал, зачем он здесь, кому от этого будет польза, но храбрился и даже пытался шутить с «коллегами».
А вот командир резервного экипажа, Колыванов вел себя с Андреем подчеркнуто холодно. Словно проводя некую разграничительную черту, отделяя себя, профессионального космонавта от какого-то там комитетского ставленника.
К счастью, резервный экипаж так и остался резервным — последний медосмотр выдал «добро» всем троим основным. И после получаса обязательной барокамеры (для насыщения крови кислородом, что, в свою очередь поднимает общий тонус, выносливость, ускоряет реакцию) экипаж уже сидел в креслах «костюмерной».
«Господи, — думал Андрей, пока трое техников облачали его в полетный комбинезон, — пять человек мучаются, чтобы одеть одного меня! И еще два раза по столько смотрят на экраны, старательно фиксируя каждый удар моего сердца…»
Часом позже, сверкая свежей краской, такой знакомый и одновременно разительно отличающийся от своих городских собратьев чистотой и небольшим количеством пассажирских мест автобус «Маз», вез экипаж «России» к стартовому столу. Даже отсюда разлапистая сигара «Энергии» казалась огромной.
Полковник воспринимал царивший в ЦУПе предстартовый бедлам с восхищением. Несколько сотен людей, каждый за своим пультом, творили все вместе малопонятную непосвященному грандиозную симфонию космического старта. Контрольные замеры, показания датчиков, доклады наземных служб сливались где-то за столом руководителя полетом в ясную и понятную картину.
Каждый час проводилась общая перекличка, и только в этот момент становилось понятно, какой невероятно сложный механизм стоит сейчас в десятках километрах отсюда, на стартовом столе.
В отделении для прессы шумно, эта братия не может вести себя спокойно. У дальней стены и перед главным табло возятся с настройкой своей оптики телеоператоры. Разрешение на съемку получили немногие, хотя присутствует в зале не меньше трехсот журналистов.
Весь мир оповещен о запуске русских космонавтов на Луну. Полковника уже мутило от той невообразимой шумихи, которую подняли СМИ в эфире и на страницах газет. Российские, захлебываясь восторгом, рассказывали о новом прорыве в космос, о достойном наследии советских конструкторов, запустивших первый спутник, первого космонавта, первую межпланетную станцию…
— Успешно завершив борьбу с вседозволенностью и сверхдоходами олигархов, обогатившихся в период так называемой приватизации, президент приступил к возрождению былого величия России, завоеванию передовых позиций в мировой науке и, в первую очередь, — в исследовании космического пространства…
Корреспонденты иностранных газет и телеканалов высказывались несколько более осторожно. Красной нитью в их репортажах сквозило недоверие: сумеют ли? Откуда у нищей и коррумпированной России средства и технологии на развитие лунной программы?
— …история уже была однажды свидетелем поразительных успехов Советского Союза, но, как оказалось, достигнуты они были за счет повального обнищания населения и рабского труда сотен тысяч политических заключенных. Многих сейчас волнует один и тот же вопрос: не наблюдаем ли мы сейчас возрождение старых методов? После ряда громких дел по фактической национализации сырьевой отрасли — единственного источника валютных поступлений, — российское правительство, вместо того, чтобы пустить изъятые в бюджет доходы нефтяных гигантов на социальные программы, тратит так необходимые народу ресурсы на амбициозный лунный проект. Ученые США ясно высказались о бесперспективности пилотируемых полетов в ближайшие пять-семь лет, пока не будет достигнут необходимый уровень безопасности. Впрочем, русских никогда не заботил уровень риска собственных космонавтов. Вспомним, хотя бы станцию «Мир», которая продолжала летать и через 15 лет после запуска!
