Четверо солдат сошли с дороги и зашагали по полю к танку. Остальные присели.
— Стена пропускает только в одну сторону,— предположила Мэри.
— Скорее всего,— сказал Питер,— она не пропускает танки, а люди могут проходить.
— Здание хочет, чтобы в него входили люди.
Солдаты шагали по полю, а танк двинулся им навстречу; он
остановился, и экипаж выбрался наружу. Пехотинцы и танкисты разговаривали, один из солдат что-то говорил, показывая рукой то в одну, то в другую сторону.
Издалека снова донесся гром тяжелых орудий.
— Кто-то,— сказал Питер,— все еще пытается пробить стены.
Наконец пехотинцы и танкисты пошли к дороге, бросив
танк посреди поля.
Питер подумал, что то же самое, по-видимому, происходит со всеми войсками, блокировавшими здание. Дороги и стены разъединили их — отгородили друг от друга… и теперь танки, орудия и самолеты стали просто безвредными игрушками, которыми в тысячах загончиков забавлялись люди-детишки.
По дороге брели на восток пехотинцы и танкисты, они отступали, бесславная осада была снята.
Мэри и Питер сидели в зарослях и наблюдали за зданием.
— Вы говорили, что они прилетели со звезд,— сказала Мэри.— Но почему сюда? Зачем мы им нужны? И вообще зачем они прилетели?
— Чтобы спасти нас,— нерешительно проговорил Питер,— спасти нас от самих себя или чтобы поработить и эксплуатировать нас. Или чтобы использовать нашу планету как военную базу. Причин может быть сотни. Если они даже скажут нам, мы, наверно, не поймем.
— Но вы же не думаете, что они хотят поработить нас или использовать Землю как военную базу? Если бы вы так думали, мы не стремились бы к зданию.
— Нет, я так не думаю. Не думаю, потому что у меня был рак, а теперь его нет. Не думаю, потому что эпидемия полиомиелита пошла на убыль в тот самый день, когда они прилетели. Они делают нам добро, совсем как миссионеры, которые делали добро своим подопечным, ведущим примитивный образ жизни, людям, пораженным разными болезнями.
Он посмотрел на поле, на покинутый танк, на сверкающую лестницу дорог.
— Я надеюсь,— продолжал он,— что они не будут делать того, что творили некоторые миссионеры. Я надеюсь, что не будут унижать наше достоинство, насильно обряжая в чужеземное платье. Надеюсь, излечив от стригущего лишая, они не обрекут нас на чувство расовой неполноценности. Надеюсь, они не станут рубить кокосовые пальмы, чтобы…
«Но они знают нас,— думал он,— Они знают о нас все, что можно знать. Они изучали нас… Долго ли они нас изучали? Сидя где-нибудь в аптеке, маскируясь под автомат, продающий сигареты, наблюдая за нами из-за стойки под видом кассового автомата…
Кроме того, они писали письма, письма главам почти всех государств мира. После расшифровки писем, вероятно, станет ясно, чего они хотят. А может быть, они чего-то требуют. А может, в письмах всего лишь содержатся просьбы разрешить строить миссии или церкви, больницы или школы.
Они знают нас. Знают, например, что мы обожаем все бесплатное, и поэтому раздавали нам подарки — что-то вроде призов, которые вручаются радио– и телекомпаниями или торговыми палатами за лучшие ответы в соревнованиях на сообразительность, с той лишь разницей, что здесь соперников нет и выигрывает каждый».
Почти до самого вечера Питер и Мэри наблюдали за дорогой, и все это время по ней ковыляли небольшие группы солдат. Но вот прошло уже более часа, а на дороге никто не появлялся.
Мэри с Питером отправились в путь перед самыми сумерками, они пересекли поле и сквозь невидимую стену вышли на дорогу. И зашагали на запад, к громаде здания, багровеющей на фоне красноватого заката.
Они шли сквозь ночь; теперь не надо было кружить и прятаться, как в первую ночь, потому что на пустынной дороге им попался навстречу лишь один солдат.
К тому времени они прошли довольно большое расстояние, и громада здания уже отхватила полнеба — оно тускло светилось в сиянии звезд.
Солдат сидел посередине дороги, ботинки он аккуратно поставил рядом.
— Совсем обезножел,— затевая разговор, сказал солдат.
Питер и Мэри охотно уселись рядом. Питер достал бутылку
с водой, хлеб, сыр и колбасу и разложил все на дороге, постелив, как на пикнике, вместо скатерти бумагу.
Некоторое время они ели молча. Наконец солдат сказал:
— Да, всему конец.
Питер и Мэри ни о чем не спрашивали, а, жуя хлеб с сыром, терпеливо ждали.
— Конец службе,— сказал солдат.— Конец войне.
Он махнул рукой в сторону загонов, образованных дорогами. В одном стояли три самоходных орудия, в другом лежала груда боеприпасов, в третьем — военные грузовики.
— Как же тут воевать,— спросил солдат,— если все войска рассованы, как пешки по клеткам? Танк, который вертится на пятачке в десять акров, не годится ни к черту. А что толку от орудия, стреляющего всего на полмили?
— Вы думаете, так повсюду? — спросила Мэри.
— Во всяком случае, здесь. Почему бы им не сделать то же самое и в других местах? Они остановили нас. Они не дали нам ступить ни шагу и не пролили ни единой капли крови. У нас нет потерь.
Набив рот хлебом и сыром, он потянулся за бутылкой.
— Я вернусь,— сказал он,— Заберу свою девушку, и мы оба придем сюда. Может быть, тем, кто в здании, нужна какая– нибудь помощь, и я хочу помочь им чем смогу. А если они не нуждаются в помощи, что ж, тогда я постараюсь найти способ сообщить им, что благодарен за их прибытие.
— Им? Ты видел их?
Солдат посмотрел на Питера в упор:
— Нет, я никого не видел.
— Тогда почему сперва ты идешь за своей девушкой и лишь потом собираешься вернуться? Кто тебя надоумил? Почему бы тебе не пойти туда с нами сейчас?
— Это было бы нехорошо,— запротестовал солдат,— Мне почему-то так кажется. Сперва мне надо увидеть ее и рассказать, что у меня на душе. Кроме того, у меня есть для нее подарок.
— Она обрадуется,— ласково сказала Мэри.— Ей понравится подарок.
— Конечно,— горделиво улыбнувшись, сказал солдат,— Она давно о таком мечтала.
Солдат полез в карман, достал кожаный футляр и щелчком открыл его. Ожерелье тускло блеснуло при свете звезд.
Мэри протянула руку.
— Можно? — спросила она.
— Конечно,— ответил солдат.— Вы-то знаете, понравится ли оно девушке.
Мэри вынула ожерелье из футляра — ручеек звездного огня заструился по ее руке.
— Бриллианты? — спросил Питер.
— Не знаю,— ответил солдат.— Наверно. С виду вещь дорогая. В середине какой-то большой зеленый камень, он не очень сверкает, но зато…
— Питер,— перебила его Мэри,—у вас есть спички?
