- Мать, - закричал Льок, - порог!
Белая Куропатка покачнулась и, взмахнув руками, рухнула в кипящий поток.
- О-о-ох! - вздохнула толпа.
Лисья Лапа выпрямилась. Сейчас она не чувствовала обычной слабости и озноба, не покидавшего ее даже под теплыми шкурами. Вот оно, неожиданное избавление от соперницы!
Старуха не отрывала глаз от бурлящей желто-бурой воды. В густых клубах пены ей мерещилось ненавистной лицо той, что хотела стать поперек дороги.
- Женщина, носившая имя птицы, неправду говорила тебе Вещая. Исполнилось сказанное мною вчера вечером: "Никогда не видеть тебе моей могилы, а я еще посмеюсь на твоей!" Сами духи внушили мне эти слова! бормотала Лисья Лапа, словно погибшая могла ее услышать.
Потом колдунья медленно повернулась к толпе и подняла свой посох.
- Так хотели наши духи! Так хотели наши духи! - прохрипела она. - Вы видели, она сама ушла к Хозяину реки. Он требовал большого подарка... Теперь он скоро пошлет нам пищу.
Старуха направилась к стойбищу. Две колдуньи, ее помощницы, подхватили ее под руки и бережно повели. Нельзя Главной колдунье выказывать немощь, она пошла, напрягая последние силы.
Гибель Белой Куропатки была так неожиданна, все произошло так быстро, что Льок и женщины на соседнем островке долго не могли опомниться. Уже скрылись за прибрежными кустами три старухи, а еще никто не двигался с места. Некоторые плакали, некоторые с жалостью смотрели на Льока, но не смели ничего сказать. Наконец испуганные и подавленные женщины одна за другой потянулись к стойбищу.
Льок никуда не ушел. Он долго стоял не двигаясь, глядя прямо перед собой и ничего не видя. Потом опустился на камень и закрыл лицо ладонями. Над ним высоко поднимал руку покровитель охотников Роко, которого так боялись и ненавидели колдуньи. Чуть живые от усталости и вновь без добычи возвращались охотники в стойбище. Здесь их ждали небывалые новости молодой колдун выбил на Священной скале изображение Друга, а дух порога взял к себе мать колдуна. Как ни был измучен Кремень, он не пошел в землянку и не отпустил охотников. Все направились к скале и издали с удивлением и страхом рассматривали белевшего на камне горбатого Роко.
Главный охотник переводил взгляд то на изображение, то на Льока, сидевшего на камне с опущенной головой. В первый раз он не знал, что сказать, как поступить.
Наконец Льок встал и оглядел всех покрасневшими от слез глазами.
- Мои духи сказали: "Пока охотники будут слушаться старух, не видеть им от нас помощи!" - глухим голосом, не похожим на свой обычный, по-мальчишески звонкий, заговорил он. - Духи велели мне: "Выбей на скале Друга, и пусть сам Главный охотник просит у него помощи, а свою волю и решения мы будем передавать через тебя".
Кремень совсем растерялся. То, что потребовал Льок, делало власть Главного охотника еще больше, это было на пользу Кремню. Но тогда он, а не колдун будет отвечать, если охота окажется неудачной.
"Ни при одном из колдунов так не было. Не хочет ли этот мальчишка обмануть меня?" - размышлял старик, не сводя взгляда с бледного, ко всему равнодушного лица Льока.
Охотники тоже не знали, что думать. Все давно свыклись с тем, что мужчины промышляют, а колдун и колдуньи своими заклинаниями вымаливают им удачу. Теперь со скалы на них смотрит горбатый Роко, и колдун именем своих духов велит Кремню самому вступать в беседу с Другом охотников.
Много ли было пользы в этом году от заклинаний старух? Не лучше ли послушаться молодого колдуна и самим просить Роко о помощи? Ведь послал же он вчера через Льока лебедя. Охотникам вспомнились когда-то слышанные ими рассказы о чудесных делах Друга, не забывающего своих сородичей. Устало переминаясь с ноги на ногу, они обдумывали скупые слова колдуна. Но никто не осмеливался заговорить первым. Это надлежало сделать Главному охотнику. Однако старик все еще не мог понять, как отнестись ему к новому решению духов.
Льок опять нарушил тягостное молчание.
- Если охотники никогда больше не обратятся к колдуньям, мои духи позволят им самим колдовать на священной скале, - медленно и громко сказал он. - Приходите завтра сюда просить у Друга удачи.
Кремень посмотрел на стоявших позади него охотников.
- Придем на скалу! Попросим у Друга удачи! - закричали они. - Разве на охоте мы не сами колдуем?
- Теперь идите все в землянки, - подняв правую руку, приказал Льок, когда встанет солнце над рекой, будьте здесь с дротиками и стрелами!
Если колдун поднимал над головой руку, это означало, что он передает решение своих духов и охотники должны выполнять сказанное. Кремень недовольно, из-под нависших бровей всматривался в молодого колдуна. Но и он, Главный охотник, не смел возразить колдуну, стоявшему с поднятой рукой. Опустив голову и хмурясь, старик медленно повернулся и пошел к березовому стволу, переброшенному через поток.
Главный охотник остановился перед этим скользким, неверным мостиком и протянул руку. Ее тотчас взял шедший за ним охотник и сам протянул руку тому, кто был рядом с ним. То же сделал и третий, и четвертый, и пятый... Живая цепь перешла по шаткому бревну над клокочущих потоком.
У Священной скалы остались Льок и еще три охотника. Это были его братья. Им надлежало совершить обряд расставания с матерью.
Каждый из них понимал, что быстрое течение давно унесло ее тело к взморью, но гибель настигла мать у этого места, здесь и надо было прощаться с нею. У подножия скалы, на самом краю обрыва, стали два старших брата. Чуть поодаль от них - шестой сын. Младший, седьмой сын Белой Куропатки - колдун Льок, остался на скале.
Обычай запрещал плакать и сожалеть об умершем. Надо быть веселым, чтобы умершему не хотелось покинуть живых.
- Ты не уходи от нас! - громко, насколько позволял ему голос, крикнул старший сын Белой Куропатки. - Мы скоро принесем тебе еду. Хочешь жирной гусятины или мягкой утиной грудки?
- Мы не забудем тебя, - сказал второй сын. - Мы помним твои заботы о нас.
- Первого бобра, что я поймаю, я брошу в поток, - пообещал Бэй, ее шестой сын, - пусть Хозяин порога отдаст его тебе. Ты всегда любила мясо бобра.
Настала очередь Льока. Он знал, что нельзя плакать, но губы помимо воли тряслись и по щекам катились слезы. Он стал на колени, прижался лбом к холодному граниту скалы и что-то зашептал. Даже Бэй, стоявший к нему ближе других, не услышал, о чем говорил Льок. Грохот порога заглушал шепот брата.
Недолго пустовала Священная скала. Старому ворону не стоило прилетать сюда издалека. Только раз или два успел он ударить твердым клювом в трещину на камне, где еще темнели капли лебединой крови, как ему снова пришлось взметнуться ввысь: на скале появилась Лисья Лапа.
