Аксель провел с семьей чудесный вечер, а утром попросил мать помочь ему собраться.
Столкнуться с реалиями взрослой жизни Акселю пришлось почти сразу, как он переступил порог родительского дома. До сих пор путешествовать юноше приходилось только в сопровождении родителей, и никогда так далеко.
Ида Монссон жила в районе под названием Бардак. Название сохранилось с незапамятных времен - когда Пенгверн можно было пересечь на лошади из конца в конец за день, и на самой его окраине был квартал, в котором можно было за разумную плату провести ночь, будучи окруженным любовью и лаской. С тех пор многое изменилось - квартал потерял большую часть своей дурной репутации, став одним из деловых центров города. О прошлом напоминало только название, да пара дорогих, респектабельных заведений, сохранившихся со старых времен и принадлежащих разумным, приходящимся далекими потомками тем, кто их открывал. Располагался Бардак в трех днях пути железной дорогой от Шахт, района, в котором провел жизнь Аксель, и путешествовать предстояло с пересадкой. Юноша немного нервничал. Несмотря на то, что уж путь к железнодорожному вокзалу был ему знаком отлично, сегодня все вокруг казалось не таким, как обычно. Аксель даже пожалел, что поспешил отказаться от сопровождения родителей - мама вообще хотела ехать с ним вместе до самого Бардака, и отец явно ее в этом поддерживал, хотя сам предлагал только посадить на поезд.
- Что со мной может случиться? - возмущался он. - Я же не в трущобы собираюсь!
Родители уступили.
И вот теперь Аксель шел в сторону центральной железнодорожной станции Шахт, периодически спотыкаясь о собственный чемодан - тяжелый, из дерева, оббитый плотной кожей, по углам заклепанной металлическими уголками, - и остро жалел, что не принял предложения отца проводить его хотя бы до поезда. Он внезапно сообразил, что никогда в жизни ему не приходилось самому покупать билет на поезд, и он очень слабо представляет, как это делается. До сих пор с этим как-то справлялся отец. Даже когда сам он ехать никуда не собирался, например, отправляя их с мамой в гости к тетке, отец шел на станцию и там покупал билеты. Аксель посчитал, что такими вещами ему предстоит заниматься самостоятельно, раз уж он собирается жить вдали от семьи, и, значит, начинать следует уже сейчас. "Было бы логично сходить, для начала, вместе с папой, посмотреть, как это делается", - размышлял про себя Аксель, в очередной раз ссаживая голень об острый уголок чемодана. "Вроде бы нужно подойти к начальнику станции и, предъявив документы, указать место назначения", - вспоминал юноша наставления отца. "Интересно, как найти кабинет начальника станции? Или там были какие-то указатели?" Были указатели или нет, Аксель так и не вспомнил, пока не оказался на вокзале. Указателей не было, однако выяснилось, что покупать билеты можно не только у него. Прямо на перроне стояла будка, в которой продавали билеты третьего класса. До сих пор третьим классом юноше ездить не приходилось, и он не стремился попробовать, однако, побродив по вокзалу, Аксель нашел стенд с объявлениями. Поверх всех прочих объявлений висела бумага, в которой было указано, что билеты первого и второго класса на сегодняшние рейсы уже распроданы. Оказалось, их нужно было покупать заранее. Несколько позже Аксель узнал, что билеты купить все-таки можно было. И именно у начальника вокзала. Если бы он явился и назвал свою фамилию, свободное место в поезде для него бы нашлось - у старого однокашника отца всегда была заготовлена пара билетов на подобный случай. Вместо этого Аксель отстоял длинную очередь, заплатил за билет третьего класса, дождался, когда усталый служащий выпишет документ, и не глядя забрав его поспешил на поезд, который вот-вот должен был подойти. Третий класс разительно отличался от первого. Прежде всего, тем, что билеты не были номерными, и, значит, продавалось их гораздо больше, чем мог вместить вагон. Зато в них не указывалась дата - если обладателю билета не хватило места в этот раз - что ж, он имел право попытать счастья на следующий день. Об этом Аксель узнал в самый последний момент, уже после того, как вагон был заполнен почти под завязку. Какой-то снисходительный гном сообщил недоуменно мнущемуся на перроне юноше о правилах проезда третьим классом:
- Ты так отсюда никогда не уедешь, паренек, - прокричал житель гор, высунувшись из окна вагона. - Локтями надо работать!
Только тогда Аксель спохватился, и, продемонстрировав билет контролеру, впихнул куда-то между спин других пассажиров сначала свой чудовищный чемодан, а потом и себя самого, в процессе выслушав, что другие пассажиры думают об Акселе и, особенно, о его багаже. За чемодан стало обидно, хотя до последнего времени юноша и сам в мыслях не раз высказывал к несчастному предмету многочисленные претензии. Впрочем, вскоре он был реабилитирован - после того, как пассажиры немного распределились по вагону и удалось опустить его на пол, а потом использовать как табурет. Ехать предстояло до района Фабрик, где нужно было пересесть на другой поезд. Аксель сидел, глядя на попутчиков, которые не находили ничего необычного в таком способе путешествовать, и все никак не мог поверить, что это происходит с ним. Путешествовать третьим классом ему решительно не нравилось, он не понимал, почему такое множество людей согласны ехать целые сутки в такой скученности. Мало того что без возможности прилечь - многие так и ехали стоя. Впрочем, вскоре выяснилось, что большинство пассажиров не собираются ехать так далеко. Люди выходили на промежуточных станциях, входили новые, которые через несколько часов тоже менялись. Акселя толкали и пихали, и, в конце концов, он оказался в углу, возле самого входа в уборную - чему он был даже рад, несмотря на запах. Притерпеться к амбре было возможно, а вот ехать целые сутки, ни разу уборной не посетив - нет, и если бы юноша не оказался около туалета случайно, он мог и не найти этого необходимого помещения, и в результате оконфузиться. Ночью в вагоне стало гораздо свободнее - Аксель даже смог встать и пройтись несколько раз, чтобы размять затекшие ноги и спину. О полноценном сне речи не шло - Аксель несколько раз задремывал, сидя на своем верном чемодане, но стоило поезду дернуться на стрелке, мгновенно просыпался. Другие, более опытные пассажиры, запаслись дерюгой, которую расстилали прямо на полу, и спокойно спали, но Аксель им совершенно не завидовал. Он не готов был к тому, чтобы через него постоянно переступали, а то и отдавливали неосторожно раскинутые руки, как это случалось с теми, кто занял "лежачие" места. На следующий день была пересадка в Фабриках. На новом поезде ехать было намного свободнее - но не потому, что в бардак ехало меньше пассажиров. Просто железнодорожное начальство выделило несколько дополнительных вагонов, чтобы разгрузить вокзал, и место нашлось для всех. Этот положительный момент омрачался тем фактом, что пассажирских вагонов, конечно, не нашлось. Вместо них к поезду прицепили товарные, которые от пассажирских третьего класса отличались тем, что в них отсутствовали окна и туалеты. И если первое Акселя не слишком обеспокоило - он был готов ехать и в темноте, то последнее привело в трепет. Аксель попытался спросить у попутчиков, как быть, если одолеют телесные нужды, выслушал несколько остроумных ответов, и продолжал переживать, пока загадка не раскрылась сама собой. Оказывается, были предусмотрены специальные стоянки - поезд дважды останавливался в центре длинных пустырей, которыми изобиловала местность, все страждущие высыпали из вагонов, облюбовывая каждый приглянувшиеся кусты или груды валунов, после чего благополучно возвращались назад. Несмотря на опасения, юноша от поезда не отстал - времени на все процедуры предоставлялось достаточно. В Бардак поезд прибыл ранним утром, и, покинув вагон, Аксель почувствовал себя почти счастливым. Он был разбит, мечтал о горячей ванной и постели, а нежная любовь к железнодорожным путешествиям значительно померкла, но был уверен, что самое худшее позади, и это наполняло его душу радостью.
