На Джорджии была обтягивающая футболка и джинсы, волосы собраны в конский хвост. В рабочие дни она никогда не появлялась в офисе в таком виде, даже по пятницам, когда служащим разрешалось не соблюдать дресс-код. Джорджия всегда была собранна и профессиональна. Карсон очень ценил эти качества.
– Неприлично так рассматривать человека, – услышал он голос Джорджии. Карсон широко улыбнулся в ответ.
– Я не ожидал тебя увидеть здесь сегодня, да еще в джинсах.
Джорджия придирчиво осмотрела себя:
– А что, нельзя? Я не думала, что кто-то меня увидит сегодня.
– Можно, конечно. Ты часто работаешь по выходным?
– Да, мне нравится, когда меня никто не отвлекает. Я могу доделать то, что не успела за неделю. Я знаю, руководство компании считает, что выходные нужно проводить с семьей, но у меня нет семьи.
Карсон старался не хмуриться. Он практически ничего не знал о личной жизни Джорджии. Их связывали исключительно рабочие отношения. В ее офисе всегда царил безупречный порядок, но не было фотографий семьи или друзей. Теперь он знал почему.
– А ты почему сегодня здесь? Я думала, что после вчерашней вечеринки с таким количеством шампанского все будут отсыпаться до полудня.
Карсон и правда проснулся с легкой головной болью, но он справился. А вот на вопрос, зачем он здесь, затруднился бы ответить даже себе. Он сел в машину с твердым намерением поехать в дом матери и начать разборку вещей. Но вместо этого оказался в офисе.
– Мне нужно кое-что проверить, – неуверенно сказал он.
Джорджия наморщила нос.
– Ты чего-то избегаешь, – без тени сомнения выпалила она.
Он вздохнул, облокотившись о дверной косяк. Неужели это так заметно?
– Ты права.
– Я могу тебе помочь?
С одной стороны, он не хотел никого втягивать в утомительную работу по очистке дома, с другой стороны, он понимал, что ему будет легче приступить к работе, если Джорджия будет рядом.
– Нет, что ты, у тебя наверняка есть более интересные планы на выходной, – протестующе сказал он.
– И все-таки, что тебя беспокоит? – настаивала Джорджия.
– Я вызвался разобрать вещи в доме матери и подготовить его к продаже. Туда я и направлялся, но оказался на работе, сам не знаю почему.
– Могу представить, как это трудно. Хочешь, я поеду с тобой. Буду рада помочь. В крайнем случае окажу моральную поддержку.
Предложение выглядело заманчивым, но Карсон по-прежнему сомневался.
– Ты уверена? Ее дом в получасе езды отсюда.
Джорджия закрыла лэптоп и поднялась из-за стола:
– Я уверена. Поехали.
Они уже двигались по автобану, когда Джорджия нарушила молчание.
– Расскажи мне, что происходит, если не возражаешь. Ведь дело не только и не столько в разборе вещей твоей мамы.
Карсон пристально следил за дорогой, ухватившись за руль в кожаной обмотке.
– Ты действительно хочешь знать трагическую историю моей жизни?
Джорджия фыркнула:
– По части трагических историй могу дать тебе фору.
– Тогда расскажи мне о себе. – Ему было гораздо интереснее узнать побольше о Джорджии, чем говорить о себе.
Джорджия непреклонно покачала головой:
– Нет. Я первая спросила. И это ведь твоя история. Хочу удостовериться, что не ступлю на минное поле.
Братья хотели, чтобы он раскопал правду об их отце. Если она будет рядом, ей нужно знать.
– Ладно, слушай, – уступил он. – У нас никогда не было другой семьи, кроме мамы. Тетя Герти давно умерла, да она и не была родственницей по крови. Потеряв мать, мы утратили и свои корни. Осознание этого факта нам далось с большим трудом.
– Понимаю, что вы чувствовали, – сказала Джорджия, не вдаваясь в подробности. – Мама рассказывала вам об отце или о своей семье?
– Очень скупо и ничего хорошего. Она говорила, что отец был жестоким, и она сбежала от него буквально среди ночи, когда мы были младенцами. Она никогда не упоминала, где мы жили раньше, как звали отца. Она явно не хотела, чтобы мы искали его, когда повзрослеем.
– Это было для вас большим мучением, – заметила Джорджия. – Желание знать свою родословную и страх, что правда окажется хуже, чем безвестность о прошлом.
– Так оно и есть, – удивленно сказал Карсон, не ожидая, что она так быстро вникнет в суть проблемы. – Брукс и Грэхем уверены, что в доме можно обнаружить какие-то документы, проливающие свет на наше прошлое. Я обещал им поискать как следует. Это наш последний шанс узнать правду. Остальное ушло вместе с мамой.
– Я помогу тебе выяснить правду.
Карсон почувствовал облегчение и благодарность за то, что Джорджия была рядом.
– Спасибо, – только и мог вымолвить он.
– Я тоже практически ничего не знаю о своей семье, – начала она. – Я выросла в Детройте. В три года меня поместили в приют, лишив мою несовершеннолетнюю беглянку-мать родительских прав за употребление наркотиков. Я не знаю, кем был мой отец. Его имени нет в свидетельстве о рождении. Я даже не уверена, что Адамс моя настоящая фамилия. Она могла ее просто выдумать. Не имея прошлого и не зная, откуда ты родом, чувствуешь себя ненужной оберткой, выброшенной в мусорный бак.
Исповедь Джорджии удивила Карсона, но многое о ней стало ему понятно. Может, поэтому его так к ней тянуло, что оба они были без роду и племени.
– Ты пыталась связаться с матерью?
– Нет, – стиснув руки, ответила она. – Я не видела ее с тех пор, как меня забрала социальная служба. Я бы даже не знала, как она выглядит, если бы соцработник Шейла не дала бы мне ее старую фотографию. Я храню ее в сумке. – Джорджия достала фото.
Карсон подъезжал к дому матери, когда Джорджия протянула ему фотографию. Припарковавшись, Карсон стал рассматривать потертое фото, на котором была изображена блондинка с младенцем на руках. На вид ей можно было дать лет пятнадцать-шестнадцать. Прическа в стиле восьмидесятых и избыток макияжа не могли скрыть темные круги под глазами и запавшие щеки. На руке девушке явно видна фиолетовая дорожка от инъекций.
– Она похожа на меня, только худее, жестче и глаза какие-то безжизненные. Я ее плохо помню, зато прекрасно помню приюты, в которых жила.
В этот момент Карсон почувствовал огромную благодарность к матери за все, что она сделала для него и братьев. Они жили скромно, но мама заботилась об их безопасности и здоровье. Джорджии в этом смысле не повезло. Он отдал ей фотографию.
– Ты часто переезжала?
Джорджия горько усмехнулась, убирая фото в сумку.
– Можно и так сказать. Это было благословение и проклятие одновременно. Если семья была ужасной, утешало то, что я в ней ненадолго. А если приемные родители были добрые, я рыдала каждую ночь, переживая, что в конце концов мне придется с ними расстаться. Единственным постоянным человеком в моей жизни была Шейла. Она, по сути, и была моей семьей. Она помогла мне поступить в колледж, заставив меня написать миллион писем с просьбой о стипендии. Она настаивала на том, чтобы я получила образование и сделала карьеру.
