Когда мы садились в машину и Маша с многообещающей улыбочкой опиралась на Гарикову волосатую лапу, я чуть было не перешёл к форсированию событий, но меня отвлёк бдительный Николай Николаевич, который наконец перешёл к изложению плана генерального сражения.
Моя роль оказалась проста до неправдоподобия.
— Ты должен хотеть того же, что и «топор».
Какое-то время я молчал, ожидая продолжения, но Николай Николаевич отвернулся к окну и в подробности Вдаваться не хотел.
- И все?
— Дай бог, чтобы ты хоть с этим справился, — вздохнула Маша.
— Вот уж проблема! — попытался иронизировать я, но получилось неестественно.
— Не проблема? — Николаич снова повернулся ко мне и теперь рассматривал меня с явным сожалением. — Отлично! А теперь представьте, что наш визави захочет, чтобы, скажем. Маша его, скажем, поцеловала?
— Или, скажем, ему ещё чего сделала? — не удержался Гарик, в очередной раз кого-то подрезая. — Или, скажем, мне!
Маша глупо хихикнула, и я понял, что сейчас начну нарушать правила дорожного движения, отвлекая водителя от движения методом удушения.
— Ну давай! Захоти! Слабо? — продолжал подзуживать Гарик. — Слабо! Николаич, я думаю, возвращаться надо. Ни фига у нас не выйдет!
— Не выйдет, — согласно вздохнул главком. — Только поздно уже. Всё равно, как вы говорите, хана. Так уж лучше посопротивляться на прощание.
Я не спорил. Мысленный эксперимент с Машей в главной роли сильно поколебал уверенность в собственных силах. Да и вообще — нельзя было разрушать ту атмосферу уныния и беспросветности, которую эти люди создавали специально ради меня.
Психологи…
Только перед самым казино я поинтересовался.
— А как я эти мысли узнаю?
— Да вот, Гарри Семёнович все устроит.
— Я те устрою, — пробормотал Гарик сквозь зубы, лихо затормозил и помчался открывать дверь Маше.
— А вас, — Николаич хватил меня за полу выданного напрокат пиджака, — я попрошу остаться. Поскольку я с вами не иду, позвольте ознакомить вас с фотографиями лиц, сопровождающих вашего соперника.
И настало утро после боя..
Раньше меня бы, наверное, очень заинтересовало, в каких квартирах живут хозяева казино. Я бы походил босиком по подогреваемым полам, испробовал бы все сенсорные датчики, которые смог бы обнаружить, и, уж конечно, вдоволь набаловался бы с сан— и прочей техникой.
Но это было раньше.
До войны.
А теперь я просто сидел посреди всего этого великолепия и внимательно смотрел на телевизор. Именно на телевизор, потому как суперплоский жидкокристаллический домашний кинотеатр включён не был Вернее, он работал в режиме stand-by с погасшим экраном.
Рядом сидели Маша и Гарик. Они тоже пребывали в режиме stand-by с погасшим лицом. Да и я, видимо, от них не отличался.
Все втроём мы очень внимательно, не мигая н не отводя взгляда, всматривались в тёмный прямоугольник экрана. Сейчас с тем же неослабным и сосредоточенным вниманием мы могли бы рассматривать просто кусок обоев или некрашеную стену.
Все втроём мы ожидали, когда из «Жар-птицы» привезут копию видеозаписи, сделанной с камер слежения. Предусмотрительный Гарик сразу писал все происходящее на два «мастера» — как знал, что первый экземпляр оперативники изымут. Теперь видеоинженеры на знакомой телестудии монтировали и перегоняли изображение на бытовую кассету.
Все втроём… Теперь всегда будет так.
Ещё несколько часов назад было бы «все вчетвером»…
Из всей видеохроники знакомой была только первая часть. Вот я, несмотря на предупреждение, шатаюсь между столами со слегка обалдевшим видом. Вот, наконец, рулетка. Секьюрити грамотно оттирают какую-то дамочку, чтобы обеспечить мне лучший обзор. Маша… Ага, вот Маша. Она в задних рядах. Ей видеть поле боя не обязательно. Да и на глаза лезть после прошлого раза не стоило. Она, кстати, так и не рассказала про прошлый раз.
Вот пришёл «топор». Ну, это монтаж. Он не сразу пришёл. Мы там полчаса маялись, пока его величество со свитой соизволили заявиться. Зато его приход был ощущаем издалека: шума никакого, но крупье вдруг подтянулись, прочая обслуга забегала с удвоенной силой, даже случайные посетители завертели головой, смутно предчувствуя явление «топора» народу.
А лицо его в телевизоре совсем не как в жизни. Черты те же, но чего-то не достаёт. Тогда, в зале, сразу стало понятно: пришёл король. Может, дело в окружении? Полтора десятка людей, которые всем своим видом показывают приближённость к барину. Вот он даёт на чай менеджеру зала (неслыханная фамильярность, как мне потом объяснил Гарик), и тот расплывается в благодарной улыбке. А тётки! Как они все на него пялятся! Даже на съёмке видно. Вживую я, честно говоря, этого не заметил. Я смотрел только на «топора». И он мне нравился!
В тот первый миг я вдруг с ужасом осознал, что, помимо собственной воли, испытываю симпатию ко всему, что делает этот человек: как он улыбается одними губами, как смеётся — негромко и отрывисто, слегка запрокидывая голову, как бережно поправляет тёмно-русую чёлку. Он излучал такое довольство собой и своей судьбою, что невольно хотелось оказаться рядом, чтобы ухватить хотя бы краешек этой судьбы, хотя бы чуть-чуть пометить себя удачей. А может, я все это нафантазировал — исключительно потому, что знал о его способностях? Во всяком случае, в первый момент я растерялся. Зачем мешать такому приятному человеку? Пусть себе радуется!
И тут же мне стало стыдно. На меня ведь люди понадеялись. И вообще, человечество надо спасать. Только, знаете, не бывает угрозы человечеству с таким располагающим лицом!
Вот важный кадр: ко мне сзади подходит Гарик. Он наклоняется и что-то шепчет мне на ухо. Я хорошо запомнил это змеиное шипение: «Люби его! И счастья, счастья ему побольше!» Ну, понятное дело, чем больше я ему счастья пожелаю… А почему это он шептал? Мог бы просто подойти и как бы случайно прикоснуться к руке. Обычно для мыслеобмена этого хватает. Видно, Николай Николаевич придумал, чтобы мы все включились в игру в последний момент. Умница был Николаич!
А вот Гарик наверняка мысли подслушивал: подошёл уж больно вовремя.
Так. Теперь «топор» начинает играть. Почему-то этот фрагмент Гарик просматривает четыре раза. Каждый раз я замечаю детали, на которые тогда не обратил внимания.
Вот, например, крепыш в светло-сером шерстяном костюме. Явно завсегдатай. Увидев «топора», переходит в соседний зал. Хотя деньги его на кону пока стоят.
