Поднявшись на мостик, он долго колдовал с пеленгатором, наводя его на различные возвышенности на берегу, которые служат морякам ориентирами. Потом дал команду подойти поближе к берегу. Теперь банка Магдалины пряталась под водой где-то совсем рядом.
Мы забрасывали трал в этот день еще дважды, но все с тем же успехом. Опять попадались осетры, камбалы, морские коты, ракушки и всякая рыбная мелюзга. Но признаков затонувшего корабля сеть со дна моря не приносила.
Капитан снял фуражку и обескураженно почесал затылок.
— Попробуем последний разок, пока не стемнело, — нерешительно сказал он таким тоном, словно чувствовал себя виноватым в нашей неудаче.
Снова забросили трал. Василий Павлович следил за всеми манипуляциями с прежним интересом, но мне, признаться, это уже начинало надоедать.
Когда трал подняли на борт, в нем опять ничего не было интересного, кроме неистово бьющейся рыбы и раковин. Сначала я помогал разбирать добычу, а потом ушел на нос и улегся, закинув руки за голову и бездумно глядя в темнеющее небо.
Шум возбужденных голосов заставил меня вскочить на ноги. Вокруг трала собралась большая толпа. Я бросился туда и стал расталкивать матросов, пробиваясь вперед, к Василию Павловичу. Он вертел в руках большую раковину странной формы и внимательно рассматривал ее, сдвинув очки на лоб.
— Судя по глине и качеству обжига… это явно не Пантикапей, — бормотал он. — Но откуда же она?
— Что вы нашли, Василий Павлович? — потянул я его за рукав.
Он посмотрел на меня невидящими глазами:
— Амфора, осколок амфоры.
Теперь я и сам разглядел, что в руках у него была вовсе не раковина, как мне показалось сначала, а кусок изогнутой стенки амфоры, обросшей довольно толстым слоем тончайших зеленовато-бурых водорослей.
— Подержите-ка, только осторожно, — он подал мне осколок, а сам торопливо полез в полевую сумку, с которой не расставался, по-моему, даже во сне, и достал скальпель. Острым кончиком ножа профессор стал осторожно счищать водоросли, и мне вдруг показалось, что на глиняном черепке проступают какие-то знаки.
Когда Кратов расчистил осколок, стало видно отчетливое изображение уродливой головы с растрепанными длинными волосами, оттиснутое на древней глине!
— Медуза Горгона, очень интересно, — пробормотал Василий Павлович, не сводя глаз с изображения. Да, на осколке амфоры в самом деле была изображена страшная голова мифической Медузы Горгоны. Даже я узнал ее, я читал миф о подвиге Персея, отрубившего эту голову, на которую не мог смотреть никто из смертных. И то, что я принял сначала за растрепанные волосы, были на самом деле ядовитые шипящие змеи, как и рассказывалось в мифе.
Но что означал, этот рисунок?
— Трудно сказать, — ответил Василий Павлович, пожимая плечами и все вертя перед глазами черепок. — Пожалуй, просто фабричный знак, клеймо мастера, который сделал эту амфору, или личный знак ее владельца…
Меня немного огорчило столь прозаическое объяснение. Но то, что я услышал дальше, снова заинтересовало меня.
— Если мне не изменяет память, мы не находили еще амфор с подобным знаком. В городах Боспора амфоры, как правило, вообще не клеймили, — продолжал профессор. — Надо будет порыться в книгах, и тогда мы, вероятно, узнаем, откуда плыл этот корабль…
— Какой корабль? — не понял я.
— Греческий, который нам, очевидно, посчастливилось найти.
— Так вы думаете, что тут действительно затонувший корабль? — прерывающимся голосом спросил Павлик, до сих пор молчавший и только тяжело сопевший у меня над ухом.
— Конечно, корабль, — сказал Василий Павлович. — Мы слишком далеко от берега, чтобы допустить столь значительное погружение суши. И потом… Какая тут глубина, Трофим Данилович?
Оказывается, капитан давно спустился со своего мостика и стоял рядом с нами в толпе притихших матросов. На мостике остался один рулевой, да и тот по пояс высунулся из окошка, чтобы слышать все до единого слова.
— Сейчас проверим, — сказал капитан, отыскивая в толпе акустика. — Ну-ка, Костя, включи эхолот.
Акустик помчался в свою рубку. Мы все молча ждали его возвращения.
— Восемнадцать метров, товарищ капитан! — крикнул он.
Теперь все как по команде перевели взгляд на профессора.
— Ну вот, видите, — сказал он. — Конечно, берег не мог опуститься так далеко от своей нынешней кромки и на такую глубину. Значит, здесь не затопленный город. Могло случиться, что эта амфора упала за борт корабля. Но, учитывая, что амфоры находили в этом районе и раньше, такое предположение исключается, Видимо, действительно, нам посчастливилось наткнуться на затонувший корабль. И за это мы прежде всего должны благодарить вас, дорогие друзья!
Тут он церемонно начал раскланиваться во все стороны. А капитану крепко пожал руку.
Я решил схватить быка за рога.
— Василий Павлович, разрешите готовиться к погружению?
— Какому погружению? — он сделал вид, что не понимает.
— Разве мы не будем искать затонувший корабль?
— Будем, но не сегодня. Надо дождаться, когда прибудет вся экспедиция.
— Но хотя бы один спуск, разведывательный! — взмолился я.
Василию Павловичу явно не меньше моего хотелось поскорее начать поиски затонувшего корабля. Но, как всегда, старик проявил осторожность и благоразумие.
— Нет, нырять будете только все вместе, — сказал он и ехидно добавил: — К тому же я отстранил вас на несколько погружений, не так ли?
Место, где нашли осколок амфоры с головой Медузы Горгоны, отметили ярко-красным буйком, хорошо заметным издалека. Потом разведчики, распрощавшись с нами, переправили нас на шлюпке на берег. Предстояло еще добираться до ближайшего селения, где можно найти попутные автомашины до Тамани.
А наутро мы уже были в Керчи.
Надо ли рассказывать, какую сенсацию вызвало наше сообщение. Все рвались сейчас же, немедленно отправиться в море. Но на чем?
— На катере выходить в открытое море нельзя, — остановил нас Кратов. — Надо подготовиться как следует, запастись врачом, прожекторами, продуктами…
А для этого необходимо звонить в Москву, связываться с институтом, просить денег — мы уже чувствовали, что сборы затянутся на месяц, если не дольше.
Но полоса везения продолжалась. Через неделю в Керчь вернулся «Алмаз». Перед новым рейсом на катере предстояло обновить покраску и провести текущий ремонт машины. Мы поговорили с моряками, а они упросили свое начальство разрешить им провести всю эту работу не в гавани, а в открытом море. Так что мы могли снова отправиться к банке Марии Магдалины.
