Ему стало не по себе, что он из-за этой глупости со стариком может оказаться не у дел. Невеселые мысли прервал Вернер, который, зайдя к нему в кабинет, сказал без всякого предисловия:
- Срочно свяжитесь со службой наблюдения, выясните, где Клаузен, и немедленно арестуйте его.
- Да, но...
- Это распоряжение верховного министра. Вот ордер. Сегодня с полудня объявляется чрезвычайное положение. Действуйте энергично.
Грим взял со стола квадратный, с гербом и печатью, подписанный Вернером лист. Ну и что же? Дело, стало быть, больше не терпит отсрочки. Придется поступать согласно указаниям.
Агент Эллис, который занимался наблюдением, доложил, что рано утром ассистент профессора Бенца Клаузен прибыл в столицу и в данный момент находится в лаборатории.
Грим был слегка удивлен. А впрочем, решил он, не все ли равно, где надеть на него наручники - в лаборатории, в горах?
Грим поехал в лабораторию "Итак, как чувствовал себя профессор вчера утром, когда вы навещали его в той пещере? Ведь вы прячете профессора, не так ли? Как же вы могли оставить его, старого человека, без близких и родных, в незнакомом месте? Кто же теперь станет приносить ему еду? Или у вас есть сообщники? Они заменят вас? Да, вы верно рассчитали, что человек, пригласивший полицию, обычно вне подозрений. Но неужели вы не поняли, что исчезать сразу после звонка в полицейское управление слишком опрометчиво?" Потом Клаузена увезет наряд полицейских.
Так оно и произошло.
"Ну вот, - подумал Грим, глядя вслед полицейской машине, - теперь хотя бы комиссар Вернер и Верховное ведомство заполучат мальчика для битья", - и поехал на завод Крюгера, чтобы все-таки допросить Саада. От своего плана действий Грим не отступался. Да и мало он верил, чтобы один ученый мог похитить другого. В той среде счеты сводят иначе.
Что творилось у Крюгера! Только удостоверение Центрального полицейского управления позволило Гриму проникнуть за оцепление. Охрана концерна, известная в городе своими серо-бурыми мундирами, держала кордон. Рабочих не выпускали из цехов. Солдаты охраны приготовились по всем правилам: надели пуленепробиваемые жилеты и глухие каски. Из отрывочных разговоров Грим понял, что рабочие атаковали охранников, пустив в ход тяжелые болты, детали, гайки. Теперь, похоже, передышка...
За оцеплением рабочие возбужденно обсуждали свои возможности сопротивления. Грим огляделся, спросил у первого же рабочего, где найти Саада
- А кто его знает, был на конвейере, работал... - и указал рукой вдаль, куда-то за высокие стропила, подпирающие сводчатую крышу огромного цеха.
Грим направился туда, но что-то тяжелое угодило ему чуть ниже плеча. Не успел он оглянуться, как чья-то сильная рука потащила его в сторону.
- Садитесь, - за массивным станком, на ящике, сидела репортер "Верховных ведомостей" Рона Гек.
- Знакомьтесь, мой муж, - она кивнула на мужчину, который все еще держал Грима за рукав. - Вы-то что здесь делаете? Это не по вашей части...
- И по моей тоже. Нужно допросить одного рабочего, да разве найдешь его в такой неразберихе? Это что? Похоже, стреляют?... Не высовывайтесь, могут угодить ненароком. С чего все началось?
- Утренние газеты читали? Списки первого эшелона им очень не понравились. Конечно, затронуто самолюбие: почему мой сосед признан более квалифицированным, чем я... - начала Рона.
- Не в этом дело, - перебил ее муж. - Они чувствуют себя обманутыми. Как же, говорили, что вылетаем все вместе, а теперь выясняется - большая часть остается на Аркосе ждать лучших времен. Но самое главное, правительство поторопилось с чрезвычайными мерами, которые Крюгер довел до абсурда: лишение права на забастовку, отмена премиальных, увеличение рабочего дня. Удивительно: ресурсов никаких, если верить официальным данным, и вдруг ряд ведущих отраслей промышленности пускается на полную мощь. Вам не кажется это странным?
- Нет, - глухо отозвался Грим. - Я думаю о другом. Как добраться до конвейера. Мне не удается встретиться с этим Саадом. Все какие-то обстоятельства мешают!
- Грим, а на вас разнарядка распространяется? Вы-то летите?
- Я? Нет. Во всяком случае, в списках управления меня нет. А вы, конечно, летите. - Грим помнил, муж Роны был вместе с Моррисом во второй экспедиции на Аркосе.
Гек тяжело вздохнул:
- Лечу пока только я. Вы, наверное, знаете, что от полета в первом эшелоне нельзя отказаться - все равно отправят под стражей. Вот Рона должна остаться. А это невозможно! Она ждет ребенка. Я говорил с Моррисом - он мне отказал, но адресовал к членам комитета, ко всем сразу! Деловит и безупречен!
- А ты не верил мне, что он уже на все плюнул! Вот и бунты, и трещит все по швам, а он развлекается с этой новой...
- Это вы о ком? - с опаской спросил Грим.
- Да о внучке профессора Бенца! - ответила Рона. - Это же надо! Сколько они с Рональдом прошагали бок о бок по Беане, и он посмел ему отказать! Ясно, голова кружится от чувств... Я в отчаянии.
Вот оно что! Грим почувствовал, что хочет забиться в самый дальний угол, чтобы его никто не видел.
А в цехах стреляли. Рабочие оборонялись мужественно и стойко, выстрелы звучали все настойчивее, было видно, как падают защитники баррикад.
Грим содрогнулся. Но ему не хотелось пугать женщину, и он спокойно сказал:
- Вы в отчаянии? Но я не понимаю в таком случае, зачем вы искушаете судьбу здесь? Не забывайте старую истину: когда король бессилен, кланяются королеве. - Он встал и, прячась от пуль, за станками пошел к конвейеру.
Конвейер рабочие превратили в еще одну линию баррикад. К Гриму рабочие отнеслись спокойно: криминальная полиция - это не каратели.
- Саад? - переспросил его старый рабочий, и тут оглушительно заревели сирены.
"Так, - отметил про себя Грим, - пришлось все-таки вмешаться линейной полиции. Охранники перестарались и теперь загребут и бастующих, и охранников, всех подряд, за нарушение общественного порядка".
Сирена смолкла.
- ...нас, - прорезался голос рабочего, - Саад не принимает, кроме денег, ничем не интересуется, отработал свое, предатель, штрейкбрехер, и домой.
Гриму стало ясно: Саада здесь не жалуют, рады, что им интересуется полиция.
***
Шейла принялась за завтрак и поймала себя на мысли, что торопиться с ним незачем - в лабораторию идти необязательно.
Шейле еще никогда не было так тяжело. Обещанный Моррисом гонорар за деморфин ей так и не выплатили. Сотрудники деда окатывали ее холодным презрением. Шейла начала получать оскорбительные записки, то и дело раздавались телефонные звонки: в каком качестве она летит на Беану? Неужели как агент по рекламе деморфина? Шейла поняла, что и арест Клаузена связывают с ее именем.
