Нарушить тишину и пошевелиться Яну Погремушку заставил мерзкий паук.
До тошноты гадкое насекомое, здоровенное, наглое и, безусловно, опасное. Спустившееся с пыльного бетонного перекрытия на едва заметной нитке, примерявшееся на левое запястье. Ровно на то место, где верная перчатка с цепким шершавым покрытием была прорвана, обнажая смуглую кожу.
Плавным беззвучным движением поднявшись с пола, Яна перебросила арбалет в правую руку. Дождалась, когда паук спрыгнет на кусок пенобетонного кирпича, и точным ударом ноги раздавила ядовитую гадину, успевшую вскинуть лапы в боевой стойке.
Встряхнулась, наконец-то чихнув. Звонко, от души, от чего стойко удерживалась всю засаду.
Вообще-то в планы девушки входило пролежать без движения еще минут пятнадцать. Но это скорее для пущей надежности – переулок остался гарантированно пустым. Все честно выжданные полчаса. Если бы по следам егеря кто-то шел, она бы наверняка засекла преследователя…
Привалившись к краю оконного проема, Яна еще раз внимательно осмотрела подступы к зданию. Никого. Ни любопытных, ни желавших поживиться ее снаряжением. Вынула стрелу из титанового ложа, забрасывая невесомое оружие за спину. Болт с зазубренным наконечником вернулся в закрытый набедренный колчан.
Баклажанчик бы такой поспешности не одобрил – факт.
Он вообще предпочитал выжидать не меньше часа, такой вот шеф был терпеливый. И недоверчивый. Всегда считал, что наиболее вероятный способ для егеря сдохнуть – это наивно и несвоевременно уверовать, что оказался терпеливее того, кто жаждет покуситься на чужое имущество…
– Пусть, – привычно произнесла в ее сознании старшая сестра Ленка, чья непростая судьба определила и настоящее, и будущее всей семьи. – Баклажанчика поблизости нет, сестренка. А вот ты, Погря, за годы работы на детину-шефа уцелевшая в дюжине индивидуальных вылазок в Заповедник, есть.
Да, она – Погря – была.
Машинально кивнув, Яна согласилась с мысленными доводами погибшей сестры, молчаливые диалоги с которой вела в минуты неуверенности или психического напряжения. Она тут одна. И полагаться может только на себя. И если пятнадцать недосиженных минут будут стоить ей схватки, ну что ж… Проклятый паук!
Подняв с пола рюкзак и осмотрев – не прицепилось ли к брезентовому днищу иных ползучих гадов, – Погремушка забросила ношу на плечо. Поставила арбалет на предохранитель, чтобы случайно не врезали по заднице короткие взведенные дуги, на вид пластиковые, на ощупь – металлические. Память привычно откликнулась маячком-картинкой: Баклажанчик вручает ей оружие, грозное и хрупкое одновременно. На первую самостоятельную вылазку подопечной. Ничего надежнее и точнее она так подобрать и не смогла. Или не хотела, ведь самострел полностью удовлетворял запросам?
Яна принялась осторожно выбираться из пустой пыльной квартиры, час назад выбранной для обустройства засады. Шагала боязливо, будто по льду. На периферии Циферблата осмотрительность вообще стоило проявлять в троекратных размерах. И дело было не только в бандитах, мародерах или забредавшем диком зверье – опасность тут подстерегала на каждом углу. Без преувеличения или метафор.
Старые перекрытия серо-бурых жилых домов; бледно-черный асфальт, натянувшийся над провалами обманчивой пленкой; ржавые растрескавшиеся переходные мосты, нависавшие над улицами, – все это в любой момент могло обвалиться само по себе, от старости и скрытых дефектов. Истории о егерях, сверзившихся в Старый Город и оставшихся там навсегда, до сих пор ходили по кабакам и рынкам. К тому же про уголовников, собирателей и хищников забывать тоже не стоило…
Спустившись с третьего этажа и предельно деликатно проскользнув наружу под нависшим подъездным козырьком, Яна минуту постояла в тени. После полумрака многоэтажки нужно было привыкнуть к яркому солнцу, штурмующему купола Инкубатора и отраженному миллионами огненных стрел. Да и темный ежик волос, по-мужски короткий и открывавший виски, от пыли отряхнуть не мешало.
На Погремушку налетел порыв ветра, в водовороте которого наиболее четко выделялись два аромата. Запах едкого машинного масла, которым для отгона живущих в подземке крыс была щедро смазана ее кожаная куртка. Запах неприятный, вязкий и въедливый, но необходимый при путешествиях вниз, где обретались существа с развитым обонянием.
И второй аромат – вековечного тлена, всеобщего запустения и одиночества, если у таких понятий вообще существовал собственный запах, – им было пронизано все вокруг. Печальный металлический, с нотками бетонной пыли, авторский парфюм брошенной человеком земли. Привычный любому егерю, совершавшему вылазки в Заповедник парниковых…
Миновав переулок и открывшийся за ним мертвый проспект, Яна обошла один из своих главных ориентиров – пирамидальное строение, в прошлом служившее то ли банком, то ли торговым центром. Каркас круглой эмблемы на крыше лихо накренился, но все еще держался, позволяя углядеть высокий дом почти с любой точки Циферблата.
Обогнув массивное основание постройки, Погремушка вышла к провалу.
Пусто, безлюдно, свежих звериных следов на бетоне тоже не наблюдается. Оставленные ею нехитрые «сигналки», позволяющие выследить наглеца, решившего воспользоваться ее спуском, тоже на месте: и натянутая от столба леска, и кусок бутылочного стекла под обломком поребрика.
Сбросив рюкзак, девушка принялась раскладывать на вздыбленном тротуаре многослойную самодельную сбрую.
– Что бы послушать? – одними губами спросила она сестру, втискиваясь в корсет из ремней и альпинистских карабинов. Застегнула под бедрами две прочные металлизированные ленты.
– System of a Down, – без промедления откликнулась в ее голове Ленка, словно как раз решала, что посоветовать младшей при спуске. – Aerials, четыре минуты, почти хватит.
– Годится, – мысленно проговорила свое согласие Яна, застегивая упряжь и пинком отправляя с обрыва моток длиннющего сверхтонкого и столь же прочного каната. – Пусть будет Aerials…
Надела рюкзак, перевесила арбалет на живот.
Проверила, надежно ли застегнута набедренная кобура с раритетным наганом, потертым, но вполне боеспособным. Прощупала внутренний карман куртки, где хранился драгоценный носитель с вирусной базой. Еще раз осмотрела крепления троса и цепкость подвижного блока, обеспечивавшего скольжение вниз. Отступила на пару шагов, придирчиво оценивая, не заметна ли конструкция снаружи – ей совсем не хотелось, чтобы заблудший мародер снял тросы с обломков арматуры, отрезав ей путь к возвращению.
Завершив приготовления, Погремушка встала на самом краю пропасти, позволяя ветру трепать короткие волосы. Девушка не особенно рассчитывала на успех экспедиции – необычной, незаурядной, особенной. Но и в поражение заранее верить тоже отказывалась. Хорош тот егерь, что идет вниз, заведомо предполагая провал дела…
