ДеВар на несколько минут погрузился в изучение позиции. Потом он услышал, что Перрунд произвела еще один звук, и, подняв взгляд, увидел, что она смотрит на него, покачивая головой, а в глазах сверкают искорки.
Теперь настал его черед спросить:
– Что?
– Ах, ДеВар, все говорят, что ты самый коварный человек при дворе, и благодарят Провидение за твою преданность генералу, потому что, будь у тебя собственные амбиции, ты внушал бы страх.
ДеВар пожал плечами.
– Неужели? Видимо, я должен быть польщен этими словами, но…
– И в то же время тебя так легко обыграть в «Спор», – со смехом сказала Перрунд.
– Правда?
– Да, и по самой очевидной причине. Ты изо всех сил стараешься защитить фигуру протектора. Ты приносишь в жертву все другие фигуры, чтобы только спасти его от угроз. – Она кивнула на доску. – Посмотри. Ведь ты собираешься заблокировать моего всадника своим восточным генералом, но, после того как мы разменялись каравеллами на левом фланге, он оказывается под ударом моей ладьи. Верно я говорю?
ДеВар нахмурился, уставившись на доску. Он почувствовал, как краска бросилась ему в лицо. И снова взглянул в золотистые насмешливые глаза.
– Значит, меня видно насквозь?
– Ты предсказуем, – тихо сказала ему Перрунд. – Твоя слабость в твоем навязчивом беспокойстве за императора – за протектора. Отдай протектора, и один из генералов займет его место. Ты относишься к нему так, словно его потеря означает поражение в игре. Я вот подумала… Прежде чем освоить «Спор монархов», ты когда-нибудь играл в «Несправедливо разделенное королевство»? – И, увидев недоуменное выражение на его лице, она добавила: – Ты знаешь эту игру? Вот в ней потеря любого из королей и в самом деле означает поражение.
– Я слышал об этой игре, – задиристо сказал ДеВар, беря фигуру протектора и крутя в руке. – Признаюсь, толком в нее не играл, но…
Перрунд стукнула ладонью здоровой руки себе по бедру, чем привлекла внимание бдительного евнуха.
– Я так и знала, – со смехом сказала она, подавшись вперед на диване. – Ты защищаешь протектора, потому что иначе не можешь. Ты в глубине души понимаешь, что это игра, но действовать по-другому не можешь, потому что телохранительство у тебя в крови!
ДеВар поставил фигуру протектора назад и вытянулся на своем маленьком стуле. Он распрямил ноги, поправил кинжал и меч.
– Дело не в этом, – сказал он и замолчал на несколько мгновений, снова изучая позицию на доске. – Дело не в этом. Просто… у меня такой стиль. Просто я предпочитаю играть так.
– Ах, ДеВар, – сказал Перрунд с неженским смешком. – Что за глупость! Это не стиль, это беда какая-то! Играть так – все равно что сражаться одной рукой, когда другая привязана у тебя за спиной… – Она с горечью посмотрела на красную повязку. – Или когда другой нет вообще, – добавила она, а потом подняла здоровую руку, предупреждая его возражение. – Не надо спорить. Просто подумай о том, что я говорю. Ты продолжаешь оставаться телохранителем, даже играя в дурацкую игру, чтобы убить время со старой наложницей, пока твой хозяин развлекается с молодой. Ты должен спокойно признать это (открыто или нет, мне все равно), или я буду очень огорчена. А теперь скажи, права я или нет?
ДеВар откинулся назад и развел руки, признавая свое поражение:
– Моя госпожа, ты права. Перрунд рассмеялась.
– Не сдавайся так легко. Возражай.
– Не могу. Ты права. Я только радуюсь тому, что, на твой взгляд, мое навязчивое беспокойство достойно одобрения. Моя работа – это моя жизнь, я не бываю свободен от своих обязанностей. И не буду до того дня, пока не получу отставки, или не допущу промашки, или – молю Провидение перенести это в самое отдаленное будущее – пока протектор не умрет своей смертью. Перрунд опустила глаза на доску.
– В глубокой старости, именно так, – согласилась она и снова подняла взгляд. – И ты чувствуешь, что не заметил чего-то, грозящего сделать смерть протектора не такой естественной?
ДеВар выглядел смущенным. Он снова взял в руку фигуру протектора и сказал тихо, словно обращаясь к ней:
– Его жизни угрожает такая опасность, какой никто здесь и не представляет. Да, он сейчас в гораздо большей опасности, чем думает. – ДеВар посмотрел на госпожу Перрунд, на его лице появилась робкая, неуверенная улыбка. – Или ты скажешь, что и тут все дело в моем навязчивом беспокойстве?
– Не знаю. – Перрунд чуть подалась вперед и тоже понизила голос. – Почему ты считаешь, что люди желают ему смерти?
– Конечно же, люди желают ему смерти, – сказал ДеВар. – Ему хватило мужества, чтобы совершить цареубийство, и дерзости, чтобы создать новую систему правления. Короли и герцоги, которые сначала выступили против протектора, поняли, что он гораздо более опытный политик и полководец, чем они полагали. Его великое искусство и доля везения – вот слагаемые победы. А поддержка со стороны тех, кому он даровал гражданство Тассасена, сделали невозможным прямое противостояние ему в пределах бывшего королевства и всей бывшей империи.
– Где-то здесь должно прозвучать «но» или «однако». Я это чувствую.
– Верно. Но есть такие, кто приветствовал приход УрЛейна к власти, кто всеми способами выражал свой энтузиазм, кто из кожи вон лез, публично оказывая ему поддержку, в глубине души зная при этом, что пребывание УрЛейна у власти ставит их собственную жизнь – или по меньшей мере благополучие – под угрозу. Мои опасения связаны с ними: вероятно, они строят планы относительно нашего протектора. Первые несколько попыток покушения были пресечены, но не без труда. И только твоя отвага смогла предотвратить самую решительную из них.
Перрунд отвернулась, ее здоровая рука прикоснулась к искалеченной.
– Да, – сказала она. – Я говорила твоему предшественнику, что я выполняю его обязанности, так что ему надо бы однажды попытаться выполнить мои. Но он только смеялся в ответ.
ДеВар улыбнулся.
– Начальник стражи ЗеСпиоле сам до сих пор рассказывает эту историю.
– Гм-м. Что ж, поскольку начальник дворцовой стражи ЗеСпиоле столь успешно охраняет дворец, не подпуская к нему предполагаемых убийц, то никто из них не сумеет подобраться к протектору так близко, чтобы возникла необходимость в твоих услугах.
– Возможно. Но они так или иначе вернутся, – спокойно ответил ДеВар. – Я теперь чуть ли не желаю их возвращения. Отсутствие обычных убийц тем более убеждает меня, что есть какой-то особенный убийца, который только и ждет подходящего момента, чтобы нанести удар.
Ему показалось, что вид у Перрунд встревоженный, даже печальный.
– Послушай, ДеВар, – сказала она, – не слишком ли мрачно ты смотришь на вещи? Может быть, покушений на жизнь протектора нет, потому что сейчас никто не желает ему смерти. Зачем исходить из самых безнадежных предположений? Неужели ты никогда не можешь если не расслабиться, то хотя бы остаться довольным ходом событий?
