— Угадали, Анна Александровна, — профессор галантно улыбнулся и приподнял над вертушкой контейнер для мелких млекопитающих. Хороший контейнер, утепленный, без окошек, с частой решеткой, — зима же на дворе. — Крыса сфинкс — знаете про них?
— Ой. Это как?
— Бесшерстная линия.
— Голая, что ли?! Фу, жуть какая, — Анна Александровна кокетливо хихикнула. – Чего вы только ни придумаете, господа ученые. Не открывайте, не хочу на это смотреть! Всего доброго!
Контейнер надежно встал на сиденье «вольво» рядом с водительским. Снег все шел и успел налипнуть на крышку, пришлось отряхивать. Когда впереди показался мост, Владимир Данилович поймал себя на мысли, что неплохо было бы въехать на пустой тротуар, поближе к перилам, выйти из машины с контейнером в руке, размахнуться — и в воду, благо Москва-река толком не замерзает... Но тут же представил, как сквозь решетку мелькнет фонарный свет, а затем потечет ледяная жижа, и Лад успеет все понять, — и крякнул от стыда.
* * *
— Бред какой-то, бред... — простонал Нефедов, он же Саргон, откидываясь в кресле и таская себя за бороду. — Шулька, но это же фейк?! Ну фейк полный, ты сама посмотри, этого же не может быть?!
— Смотрела уже, — стеклянным голосом сказала девушка. — Смотрела я все это. Чего не может быть-то?
Они сидели вдвоем за пятидесятидюймовым тач-скрином. Саргонова «студия», в девичестве однокомнатная квартира за третьим транспортным кольцом, была обставлена минималистски: двуспальный матрас, два компьютерных кресла, тумбочка, матерчатый гардероб на пластиковом каркасе, холодильник, микроволновка и стиральная машина; излишества и роскошь — в компе. Тач-скрин был сплошь завален реальными и виртуальными бумагами; на его сверхпрочной водо- и жироотталкивающей поверхности виднелись бурые кофейные круги. Перед Аней и сейчас стояла кружка кофе, а перед Саргоном — пустая грязная тарелка и стакан с пузырящейся жидкостью.
— Да вот! — палец Саргона выдернул наверх одно из окон и подтащил к соучастнице. — Не может же быть, чтобы, ну... суд и все в таком ряду...
— А Вэ-Дэ сказал, что может. И здесь написано, что может.
— Но, это... Да за что, блин?! За аватарку?!
— Это не аватарка, Гоша. Это человек.
— Я тебе не Гоша!
— Хорошо. Это человек, Саргоша. Мы сделали человека.
— Где ты раньше была, такая умная, — Нефедов сердито зыркнул подведенными глазами.
— Где-где. В Караганде.
— Что, правда? Когда ты успела...
— Нет, неправда. Забудь.
Аня сдвинула в сторону стопку реальных бумаг и принялась возить пальцем по столешнице. Нашла нужное окно, уперлась локтями в подлокотники и углубилась в чтение. Нашарила виртуальную палитру, макнула палец в зеленый маркер, обвела кусок текста...
— Шуль! Царица Суламита!.. Ну что ты все читаешь? Что делать будем, давай решать!
— Сходи посуду помой, — буркнула Аня. Саргон не тронулся с места.
— Шуль, а Шуль? А если по кризе?
— Что?..
— Ну, типа мы не понимали, что делаем. Типа мы на голову больные?
Аня подняла голову от бумаг и глянула через стол.
— Ага. Даже притворяться не придется. Саргончик, сходи помой посудку! Пожалуйста. Или помолчи хотя бы.
— Слушай, хватит уже! Я серьезно!
— А если серьезно, мне не нужен такой финал карьеры, не знаю как тебе. Думай дальше. Только молча, молча...
Молчал Саргон недолго.
— Шуль, а если... эмоциональные мотивы?
— Что еще?
— Ты не знаешь, что такое эмоциональные мотивы? Мы были вне себя, потому что он нас довел! Издевался и мучил!
— И не приходя в себя, написали программу, подобрали тучу текстов, раздобыли клетку... хе-хе-хе. И все это в состоянии аффекта. Саргоша, ты гений.
— Что ты из меня идиота делаешь? Не в состоянии аффекта, а... ну, должно быть понятие. Он над нами издевался, систематически унижал наши личности, вот мы и...
— Так и скажешь на суде?
— А что?
— Да ничего. Но я бы предпочла до суда не доводить. Хотя эмоциональные мотивы — это правильно. Эт-то оч-чень правильно, я подумаю, спасибо...
Аня взялась за сапфировый кулон на шее. Повертела, выдернула одну из флешек и вставила в разъем на краю стола. Хозяин компа немедленно встрепенулся:
— Антивирусом проверь, суют тут всякое!
Аня ничего не ответила, но что-то в осторожных движениях ее рук привлекло внимание Саргона, а может быть, он просто соскучился страдать. Он встал и попытался прочесть имена файлов вверх ногами...
— Ауч-ч! А это у нас что? — ткнул пальцем в угол документа, вычертил вопросительный знак, пытаясь повернуть окно.
— Не лезь! — Аня шлепнула его по руке.
— Да ладно, ну покажи, ну по...
— Не лезь, говорю!
— Ты царица. — Саргон снова сел, потирая бородатую щеку, изобразил почтительный поклон. — А в морду-то сразу за что?
— Чтоб не лез.
Девушка схлопнула папку и потерла глаза, размазывая краску. Согнулась, уронила голову на руки.
— Шиз инсэйн, — Саргон сокрушенно покачал головой. Интонация почти удалась, но улыбочка была бледной тенью былого.
— Анька. Ты не думай, я все на себя возьму.
— Сам ты шиз, — сказала Аня ласково. И добавила.
— Ты бы, что ли, принял цивильный вид. А то смотреть больно. У тебя тушь потекла.
* * *
— Володя, наконец-то. Мы уж решили, ты там и спать будешь. Давай шапку, снегом не тряси на пол… А тут у тебя что?
— Халтурку на дом принес.
— Какую еще халтурку?
— Анекдот забыла? Приходит палач домой, несет мешок, а в мешке что-то шевелится...
— Ну тебя! — засмеялась жена. — Крысы или мыши?
— Крыса.
— Хорошо. Только не упусти. Если она мне в ноги бросится, я тут же умру, имей в виду!
— Понял.
— Володя, что-то случилось?
— Да нет, все… — соврать «как всегда» язык не повернулся. — Студенты... Потом расскажу. Пожрать дашь?
— Поесть дам, — привычно поправила Маша. – Раздевайся. В столовую придешь или тебе принести?
— Приду.
После ужина он взял «для крыски» морковку и хлеб, а между кусками хлеба спрятал утаенный кружок колбасы. Лад принялся за еду, а Владимир Данилович стал смотреть в камин. Камин в кабинете был бутафорский, электрический. Не из-за нехватки денег, разумеется — на свое жалованье и гранты профессор еще и не такие архитектурные излишества мог себе позволить, — а из-за нехватки времени. Ну кто бы этот камин топил? У Маши и так забот хватает, а сам хозяин кабинета обычно попадает домой к вечеру и до предела измотанный. Другой камин, в холле, по выходным разжигали, чтобы порадовать внуков, а также детей, когда те приезжали навестить старых и малых.
