— Знаете, меня больше всего занимает вопрос: каким образом на Марсе оборудовали точно такой же экран, как и в нашей лаборатории? — не отвечая ему, продолжал Камарели.
Вайсман отозвался не сразу.
— На объяснения потребуется очень много времени, боюсь утомить вас, проговорил он после паузы.
— Неужели я так уж плох?
— Значит, вы разрешаете?
— Я весь — внимание.
Вайсман вынул из портфеля, который он принес с собой, несколько книг и тетрадей, разложил их на столе и, закинув ногу на ногу, обратил на Камарели сверкающие стекла очков.
— Ваша гипотеза о прямолинейном излучении электромагнитных волн навела меня на мысль, что проблема телевидения между двумя планетами[12] может быть разрешена с большим успехом, нежели даже между двумя точками земного шара. Прямолинейное движение лучей затрудняет их использование для телевидения на Земле. Поэтому я построил свою работу по иному принципу. Как известно, расстояние между Землей и Марсом сокращается часто весьма значительно. Именно в это время, не теряя своей первоначальной силы, пучок параллельных лучей с Земли легко дойдет до Марса. Но, чтобы уловить эти лучи, необходимый передатчик и приемник.
— В этом-то все дело! — оживившись, воскликнул Камарели.
— Я ни на минуту не сомневался в том,[13] — продолжал Вайсман, — что на Марсе есть жизнь. Действительно, как можно думать, что в необозримом просторе Вселенной, в мире стольких небесных систем, бесчисленных планет, среди которых, безусловно, есть сходные с Землей по своим химико-физическим свойствам, — как можно думать, повторяю я, что во всей Вселенной жизнь ограничена только Землей, что только Земля является каким-то необыкновенным феноменом? Больше того, ученые давно уже пришли к выводу, что среди многих планет нашей солнечной системы именно на Марсе существуют наилучшие условия для развития жизни.
— Да, наши ученые уже не первый год бьются над изучением Марса, но, к сожалению, практические результаты пока не очень велики, — прервал его Камарели. — Ну, а в последнее время… — Он махнул рукой — Вы помните, в августе 1924 гола, когда Марс приблизился на расстояние пятидесяти пяти миллионов километров и телескопы всех обсерваторий мира тщательно ощупывали каждую складку марсианского рельефа, им не только не удалось обнаружить ничего нового, но вдруг исчезли и те удивительные каналы,[14] которые прежде были видны даже на большом расстоянии.
— Вот, вот, именно об этом я и хотел с вами посоветоваться, — оживился Вайсман. — Поразительно: на протяжении многих десятилетий линии этих каналов были отчетливо видны с помощью куда более примитивных телескопов и на гораздо большем расстоянии, нежели в 1924 году, когда крупнейшие и сложнейшие объективы современных телескопов не смогли обнаружить и следа каналов.
— Откровенно говоря, и я был поражен! — признался Камарели.
— Да, это заставило меня призадуматься, — продолжал Вайсман, — и с того времени я начал изучать каналы, вернее сами загадочные линии по старым картам и фотографиям. Я не сомневался в действительном существовании линий Оно подтверждено учеными многих эпох, рисунками и фотоснимками. Для меня ясно, что стройная, графически четкая система линий не могла явиться отражением происходящих на Марсе природных процессов. Значит, напрашивалось объяснение линии проведены разумными существами с какой-то определенной целью. Наиболее убедительной, на первый взгляд, казалась гипотеза каналов. Убедительной, если забыть об их ширине: ведь они достигали от 60 до 300 километров! С нашей точки зрения технически невозможно проведение системы каналов подобной ширины от одного до другого полюса планеты, причем, заметьте, — каналы расположены в определенном порядке: параллельно и треугольниками. Добавьте сюда еще одно странное обстоятельство: в некоторых местах линии вдруг исчезали на несколько недель или дней, и тогда менялась вся система каналов.
— Да, это действительно очень странно! — подтвердил Камарели.
— Когда я стал изучать фотоснимки поверхности Марса, — продолжал Вайсман, раскрывая одну из своих тетрадок, — мое внимание привлекли результаты наблюдений Скиапарелли. Зарисовав один и тот же участок Марса сначала в 1884 году, затем в 1886 году, он обнаружил совершенно непонятное и необъяснимое явление: за два года направление каналов не изменилось, но отдельные линии кое-где исчезли, а кое-где появились новые; изменилась и комбинация углов, — с этими словами Вайсман протянул Камарели фотокопию одного из рисунков.
— Этот рисунок 1884 года. Взгляните внимательно на всю систему, особенно на среднюю ее часть, и сравните вот с этим. — Вайсман указал на рисунок 1886 года. — Это та же система два года спустя. Как видите, параллели и треугольники так изменили свое расположение, что гипотеза каналов вообще теряет всякий смысл.
— Но существует еще и другая версия, — возразил Камарели, внимательно разглядывая второй рисунок, — эти черные линии могут представлять собой берега каналов, покрытые растительностью. Сами каналы не видны, но заросли растений, занимающие большие пространства, как тени, тянутся вдоль каналов.
— А почему некоторые линии порой исчезают? — спросил Вайсман.
— Осенью опадают листья, и линии пропадают, кажется, так это объясняют.
— А ну-ка, взгляните на оба рисунка: территория одна и та же, а линии разные. Листопадом подобное явление никак нельзя объяснить. Ведь тогда линии не изменялись бы, а вовсе исчезали в определенное время года. Нет, нет, листопад — не объяснение. Выдвигался, правда, и еще один. скажу прямо, смехотворный вариант: якобы линии эти — дороги, по которым время от времени передвигаются колоссальные стада животных.
Вайсман придвинул к себе оба рисунка и задумался.
— Когда в 1924 году вдруг сразу исчезли все линии, — заговорил он после короткой паузы, — я сначала растерялся. Если на таком близком расстоянии мы ничего не можем разглядеть, то не являются ли эти загадочные линии просто зрительным обманом? Но хрустальные объективы — чрезвычайно объективны и не допускают галлюцинаций. Я продолжал изучение фотографий и обнаружил одну очень интересную подробность: число и характер параллелей менялись всегда в определенной последовательности. Я много думал над этим, и однажды меня осенило предположение: не являются ли черные линии сигналами, которые Марс упорно шлет Земле?! Со светлой поверхности планеты, — невозмутимо продолжал Вайсман, — невозможна сигнализация лучами. Они затеряются, сольются со светом Марса. А теневые полосы видны хорошо.
