Анпилогов зашел прямо в почтовый архив, находящийся в том же доме, но – вход со двора, где во всю десятиэтажную высоту вовсе не было окон, показал свое удостоверение с тремя степенями допуска и ласково обратился к женщине, так же чем-то неуловимо напомнившей ему Веруню. Леник вперился в нее небольшими темными глазками, и они тут же начали теплеть и трепетать, по краям проступили ровные короткие ресницы, образовав уютный ободок, сморщился, приподнявшись, нос, и насмешливо и заговорщицки выпятилась нижняя губа.
Женщина архива повела его в главный зал, и Анпилогов очумел от его бесконечно оштукатуренной и запыленной в верхах высоты. Он всегда чумел от незаполненного, но ограниченного пространства.
Архивная женщина потуже подвязала белый халат, обтянувший замятым полотном ее некрупный зад, подставила лестницу и принялась подниматься по ней боком, одной рукой хватаясь за полки, так, чтобы посетитель не увидел окончания ее ног под халатом и юбкой. Потом она долезла и достала пропыленную папку со скрепленными сургучом тесемками и с улыбкой принесла ее Анпиологову. Он очень поблагодарил, вручил ей шоколадку «Золотой ярлык».
– Идите в просмотровую комнату, – сказала женщина архива, – потом добавила шепотом – И считайте, что вам очень повезло, потому что скоро-скоро этого бумажного архива вовсе не будет, его переведут «на ящики».
– На ящики? – деланно удивился Анпилогов. – Ах, ну да… Все занесут в память систем.
– Да, да… – так же шепотом добавила архивная, – и это произойдет очень-очень скоро. У этих ящиков на так называемых лигокристаллах какая-то бесконечно долгая память и совсем-совсем простой ввод. Положил на ящик – и… она хлопнула ладошками – и пшик!
– Пшик вам будет, пшик… – шептал Анпилогов, вскрывая печать.
В папке оказалась записка Федора Выборгского по поводу необходимости разработки оксалитовой жилы на заброшенном Пятом прииске и перечень выгод от использования очищенных оксалитовых выжимок в народном хозяйстве. Основные положения Анпилогов уже знал и воочью видал, но некоторые вещи его изумили…
Леник вытащил из кармана кусок кальки и аккуратно, слово за словом, перевел на нее остро отточенным карандашиком содержимое письма.
Он вполне понимал, что как только содержимое архивов переведут «на ящики», ему этого содержимого уже будет не достать.
Еще же он обнаружил в папке ссылку на дополнительные (по ключевым словам) документы, содержащиеся в других государственных архивах.
За три дня он обошел их все и использовал весь сверток кальки, умещавшийся во внутреннем кармане пиджака.
Вечером, в пятницу, вся группа имитаторов Анпилогова собралась на Второй территории отдела, находившейся за предбанником и лестничной клеткой – на половине Климаши. Климашей называли большую, старую, занимавшую огромными тяжелыми металлическими стойками целый зал аналоговую моделирующую машину, построенную еще на электронных лампах.
На Второй территории еще не выветрился запах шашлыка, который недавно жарил здесь сотрудник по прозвищу Пень на шашлычнице собственного изготовления, поблескивали несданные бутылки в углу, тихо урчала машина, подмигивая диодами. Анпилогов выключил верхнее освещение, врубил круглую лампу на раздвижной подвеске, укрепленную на стене, и разложил свои калечки на составленных вместе столах.
Леник скопировал всего шесть документов. Письмо Выборгского к Петруничеву, инструкцию по использованию врезного замка на желтой бумаге, набранную замысловатым псевдонациональным шрифтом, стишок на вырванном из тетради в косую линейку листке, картинку – огромный коричневый лось перебирается через весенний ручей. И – несколько листков из блокнота с толстой шершавой бумагой, исписанных крупными буквами полудетским почерком. Еще ко всему этому прилагался грубо вырванный кусок старой газеты, свернутый в несколько раз и потертый на пожелтевших сгибах.
Леник не успел скопировать все полностью – в частности, инструкцию по использованию – лишь частично, да и пейзаж с лосем: сучья и корни деревьев – ему не особенно удался – все время съезжала калька.
Все они: Фельдштейн, Демура, Ульяна, Майка Городошница и Леонид Михайлович Анпилогов стояли вокруг сдвинутых столов и молча разглядывали странный набор документов, ярко высвеченный желтым кругом настенной чертежной лампы.
И тут завыла сирена экстренной связи. Потом сухой синтезированный голос сообщил: «Авральная ситуация. Все работники КБ „Запуск“ остаются на рабочих местах до понедельника. Руководство КБ доставку горячего питания гарантирует». Все на некоторое время опешили. А Леник сразу даже как-то успокоено опустился на стул и выдохнул:
– Та-а-аккк… Остров вышел из тумана.
– Э-т-тоо… Это вы имеете в виду исправлагерь на искусственно образованном ледяном острове в районе Северных морей? – срывающимся шепотом спросил Демура.
– Да… да-ааа! Именно это я имею в виду! – завопил Леонид Михайлович, – Шарашка наша заработала, наконец. Так я и знал! Так и знал, что вся эта капель и последующий сухостой – ненадолго. Так и знал!
– Э-эээээ! Ты того! – раздался из глубин машинного зала рев Пня, – Я так не договаривался! Мне наружу надо… У меня там…
– У тебя Пень, вечно дела снаружи! – Уже совершенно начальническим собранным голосом откликнулся Анпилогов. – Ты вот в этом году новую редакцию рабочего договора подписывал? Там разве не было сказано – чего ранее в договор не включали – что в случае авральных ситуаций персонал КБ «Запуск» может оставаться на территории предприятия до надлежащего указания?
– Нет, – очень серьезно ответил Пень, выходя из своей уютный тьмы, и возникая в свете чертежной лампы всем своим плотным коренастым телом. – Там была сноска: этот пункт – добровольный. Я его не подписывал.
Все молчали, а Анпилогов удивленно, приподняв брови, разглядывал стол и разложенные на нем калечки.
Судя по всему сотрудники отдела подмахнули договор, не обратив внимания на сноску. А Уля просто не могла отказаться от этого пункта – она, заранее обученный кристалльщик, многое знала из того, о чем не догадывался даже Анпилогов.
– Ну, раз не подписывал – так иди! – раздраженно проговорил начальник Отдела имитации – и протянул руку в направлении двери.
Пень долго звякал возле своего гигантского стола, набрал чего-то полный портфель и неторопливо вышел.
Все долго стояли и чего-то ждали. Анпилогов ждал определенно чего – автоматной очереди. Но не дождался.
Горячее питание, кстати, неплохо организовали. Темно красный борщ был отменным, с золотистыми каплями поверх густой свекольно-капустной массы с островками фасоли, но Анпилогова тут же началось жжение в желудке и всяческие неприятные ощущения в горле. «Да-ааа, подумал он печально – ящики ящиками, всюду понаставили, кабелями обмотали, а без комбижира опять не обошлось…»
