Я сажусь на скамейку, чтобы достать свою гидрорубашку и акваланг, и тут… Силы небесные, что это со мной?! Мое тело внезапно деревенеет, и я не могу даже нагнуться! Хочу поднять руку, но она продолжает лежать на колене, будто чужая. Ребята нетерпеливо смотрят на меня, а я сижу на скамье, словно вытесанная из камня фигура фараона.
— Нику, что это с тобой? — спрашивает в конце концов Алек.
— Ребята, я не могу пошевелиться, — выдавливаю из себя деревянными губами.
Алек делает большие глаза.
— Интересно, — говорит он, качая головой. — Наверное, это от долгого сидения за рулем. Тогда пусть Станко ныряет, ты не против?
Мне хватает сил кивнуть головой, и дальше я лишь оцепенело слежу за тем, как Станко достает свое снаряжение, одевает баллоны акваланга прямо на голое тело, методически выполняет все необходимые операции и, жестом попросив Алека выключить «телевизор», садится на борт катера и падает в воду.
Наверное, ещё никогда, даже в минуты тяжелейшей душевной депрессии, на душе у меня не было так горько и тоскливо, как сейчас. Спустя некоторое время оцепенение начинает отпускать, и на моих глазах появляются слезы. Это слезы отчаяния и бессильной злости. Они медленно катятся по щекам, а я мысленно проклинаю себя, свою судьбу, свое непонятное состояние, не появлявшегося у меня до этого ещё ни разу, и мстительно угрожаю собственному телу суровым медицинским обследованием.
Не знаю, сколько прошло времени, пока я пришел в себя, но то, что я вижу, оглянувшись вокруг, заставляет меня сразу сорваться на ноги. Правильнее, то, что я не вижу ничего!!!
— Где Станко?!! — кричу Алеку, который, вопреки здравому смыслу, сидит на корме, уставившись в днище. — Где пузырьки?!!
— Какие пузырьки? — недоуменно переспрашивает Алек, удивленно смотря на меня.
— От дыхания Станко!!!
До него наконец доходит. Он быстро включает «телевизор», хоть это, по его собственному выражению, и «не полезно для здоровья» того, кто находится под ним, но на экране появляется уже совсем другой ландшафт.
— Давай обратно! — кричит Алек мне. — Видимо, нас немного снесло.
Я прыгаю за руль, завожу мотор и начинаю двигаться против волн, пока в конце концов не слышу: — Вот он! Давай ещё немного!
Я снова осматриваюсь в напрасной надежде, что просто не заметил пузырьков издали, но их нет, и я бросаюсь к «телевизору». На экране хорошо видно силуэт Станко, медленно опускающийся на дно. Я начинаю лихорадочно одевать подводное снаряжение, прямо на голое тело, хотя на глубине сорока метров температура воды далека от комнатной, и когда наконец это мне удается, просто прыгаю за борт. Зеленоватое зеркало поверхности смыкается надо мной, и я во весь дух мчусь вниз, гонимый страшными предчувствиями.
Вот уже становится заметным дно, ещё немного — и я вижу Станко. Напрягая все свои силы, плыву к нему, и по мере приближения к неподвижному телу меня все больше и больше охватывает ужас. Руки Станко как-то неестественно выгнуты, и в голове мигом проносится: «Кессонка!». Но откуда, откуда она могла здесь взяться, да ещё и в такой тяжелой форме?!
Я подплываю к Станко и первым движением, хотя и отдаю себе отчет в полной абсурдности своих действий, пытаюсь запихнуть ему в рот загубник, висящий у него перед лицом. Бесполезно. Тогда хватаю за лямку баллона и начинаю тянуть вверх. Быстрее, быстрее! Но чем выше я поднимаюсь, тем все тяжелее и тяжелее кажется мне мой ужасный груз. В конце концов я догадываюсь снять свинцовый пояс сначала с себя, а потом со Станко, и с новыми силами тяну его на поверхность.
Днище нашего катера, чернеющее почти прямо над нами, медленно, но неуклонно приближается. Я бросаю короткий взгляд на Станко, и вдруг едва не выпускаю лямки. Из его рта вырывается и плывет вверх небольшой пузырек! Боже мой, неужели в легких у него мог остаться воздух?! Я не способен ничего понять и просто продолжаю свою работу, удвоив силы, которые мне придала неожиданно появившаяся призрачная надежда.
Последние несколько метров — и вот я уже цепляюсь одной рукой за борт, а второй повыше подтягиваю Станко. Алек хватает его подмышки и затягивает в катер, а я продолжаю висеть, найдя в себе силы только выплюнуть загубник. В конце концов Алек обращает внимание и на меня и помогает выбраться из воды. «Ему нужное искусственное дыхание и рекомпрессия», — хриплю я, кивая в сторону Станко, на что получаю лишь короткое: «Давай к острову!». Освободившись от снаряжения, залезаю на свое рабочее место, резко трогаю вперед и гоню что есть сил к Центральному.
На пляже нас встречает Влад, заинтригованный преждевременным возвращением катера. Я прыгаю на песок и бросаюсь к нему со словами: «Влад, со Станко беда!», но неожиданно слышу позади себя короткий смешок и голос Алека:
— Нику, не поднимай зря паники!
Я ошарашено оборачиваюсь и застываю с открытым ртом: Алек уже стоит на песке, а по катеру с кормы на нос пробирается сам Станко! Правда, его движения ещё неуверенны, но он идет!!!
— А что случилось? — обеспокоено спрашивает Влад, однако я больше не могу произнести ни слова.
— У Станко был приступ эпилепсии, — будничным голосом сообщает Алек. Правда, это случилось, к сожалению, в воде, но Нику оказался на высоте и спас нашего друга.
— Как приступ эпилепсии? — недоверчиво переспрашивает Влад. — Станко, мне нужно немедленно тебя осмотреть!
Он делает шаг к потерпевшему, но тут Алек решительно преграждает ему дорогу.
— Я не думаю, что Станко это необходимо, — говорит он. — Ты же видишь, с ним уже все в порядке.
— Извини, Влад, — прибавляет Станко, — Алек сам знает, что со мной нужно делать в таких случаях. Мне было бы очень неприятно втягивать в это дело ещё и тебя.
Странно, но Влад не настаивает и отступает обратно.
— А что, вы обнаружили на дне что-нибудь интересное? — спрашивает он совершенно миролюбиво.
— Да нет, — улыбается Станко, — как оказалось — обычная металлическая бочка.
Они с Алеком направляются к лагерю, и мы остаемся на пляже вдвоем.
— Влад, нам непременно нужно поговорить, — отзываюсь в конце концов. Иначе я просто свихнусь.
Влад кивает головой, и мы отправляемся к «каменному дивану». Так я назвал свое открытие на острове, место для раздумий и наблюдений за морем, надежно прикрытое от лагеря скалистой стеной. Через несколько минут мы добираемся туда, садимся на теплое каменное ложе, и я начинаю детально рассказывать Владу о событиях сегодняшнего дня. Он внимательно слушает, а после завершения моего рассказа глубоко вздыхает и говорит:
— Что же, теперь мне все понятно.
— Но что тебе понятно, что?! — набрасываюсь я на него. — Я знаю только одно: этого не может быть, не может! Неужели ты в самом деле веришь Алеку, что это была эпилепсия?!
