— Держи, держи, — плитка всовывается в руки.
Рот парня открывается. Оттуда вырывается белое облако тёплого пара. И ни слова. Хочется сказать, а нет их, подходящих слов. А и не надо. Счастье Деда Мороза не в словах благодарности, а в праве дарить подарки. И в возможности реализовать это право.
Подходит мамаша.
— И Вас с Новым Годом, — киваю я. Снегурочка благодарно дышит в спину, но шоколадку не достаёт. Шоколад — детям!
— Эльфийскими стихами, анекдотами про хоббитов и гномов не интересуетесь? — на всякий случай спрашиваю я, шелестя в кармане красиво оформленными распечатками, уцелевшими с последней ролевушки.
Не интересуется. Впрочем, думает ещё, что-то хочет сказать. Пауза затягивается. Пора рвать когти. Нельзя подменять миг праздника напрягом ожидания невесть чего.
— Удачи, — киваем мы со Снегурочкой на прощанье и быстрым шагом сваливаем в темноту.
Народа на улицах полным полнёшенько. Но мы ищем тех, кому нужны. Пробегающие мимо пусть пробегают. Колючевзглядые пусть пялятся в телевизоры. Для кривоухмыльчатых наши уши закрыты. Мы их не слышим или останавливаем на полуслове.
— Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты… — орут нам из встречной компании.
— Дальше не надо, — киваю я. — Дальше сам знаю.
Орущий народ — не наши клиенты. Мне нужны те, кто дальше не знает и узнает ещё очень даже не скоро.
— Смотри, Петя, Дедушка Мороз идёт!
Взрослые смотрят насмешливо. Взрослые знают, что если есть маскарадный костюм, то надо смеяться. Потому что так принято. Положено так потому что. Словно на вечере юмора, где шутки не веселят, но всё равно смеёшься. Потому что смеются все вокруг. Или потому что деньги уже заплачены.
Петя смотрит восторженно. Он ещё маленький, и не знает, что бывают не настоящие Деды Морозы. Он поймёт потом, а пока только удивится, если Дед Мороз пройдёт мимо. Но этот Дед Мороз мимо не проходит. Он наклоняется, и сквозь белые усы улыбается по-настоящему:
— Хочешь шоколадку?
— Не-а, — мотает головой Петя, шоколадку ему уже купили, но он-то знает, что у Дедушки Мороза есть всё. — А орески есть?
— Есть ведь у нас орешки? — спросил я Снегурочку, снимая мешок.
Я боялся детского: «Дареное не дарят!»
Я боялся взрослого: «Но ведь мы договорились, что это на завтрашний стол!»
Я боялся зря!
Снегурочка ободряюще улыбнулась.
— Ну что, поздравим гражданина России, — подмигнул я и вложил орешки в распахнутую пятерню.
— Расскажи стихотворение дедушке Морозу, — предложила счастливая мама. Мама любит, чтобы всё было, как положено. А Деду Морозу на утренниках положено рассказывать стихотворение.
Петя смущается. Он не помнит стихотворение. Ведь сейчас вечер, сейчас улица, сейчас все гуляют. А стихотворение осталось в детском саду.
— Не надо, — говорю я. — Не надо стихотворения. Дед Мороз, который дарит подарки за стихотворение — ненастоящий Дед Мороз. Настоящий Дед Мороз дарит подарки просто так.
Петя доволен. Мама тоже довольна. И Дед Мороз отправляется дальше.
Снится елке вечер, месячный и звездный,
Снежная поляна, грустный плач волков
И соседи-сосны, в мантии морозной,
Все в алмазном блеске, в пухе из снегов.
Старинное здание послевоенной постройки. Эвон куда нас занесло, почти на самый край города. Элитные дома остались далеко позади. Здесь живут люди победнее, но позадористее.
— О! Дедушка Мороз!
Встречный сам дедушка. Но тёплый. Не подогретый, а именно тёплый. Где прячется теплота? Может, в глазах. Но разве разглядишь их в такой темноте. Вот странно, глаз не видно, а теплота чувствуется. Кто сказал? Да никто! Просто знаю я об этом. Знаю и всё!
А может, она в голосе. Голосок у старичка не поучительный и не убитый жизнью. Но ведь не радостный, нет. Встречный дедушка изрядно потрёпан жизнью. Овчинная телогрейка. Помятая шапка из кролика. Не раз подшитые валенки. Дедушка пожил. Дедушка жил и боролся. Боролся и верил. А потом жизнь повернулась другой стороной, и дедушке объяснили, что бороться и верить он был должен в совершенно другое. А вот ему не должны. Вернее, должны, но не выдадут. Вернее, выдадут, но неизвестно когда. А вот ждать и надеяться дедушка имеет полное право.
Конечно, мы остановились. Я улыбнулся дедушке, он улыбнулся мне. Снегурочка улыбалась нам обоим. Праздник сверкал вокруг. Праздник высоких домов, светлых улиц, машин, фырчащих тёплым паром. Праздник, оплаченный ценой поколения. Поколения, работавшего на будущее. Поколения, которому объяснили, что жить надо настоящим. И списали долги.
Но дедушка всё равно ждёт праздника. Поэтому и гуляет по улице. Поэтому и подзадоривает невесть куда несущегося Деда Мороза. Потому что Дед Мороз — это не прошлая жизнь и не будущая. И уж тем более не настоящая. Потому что в настоящей жизни Дедов Морозов не бывает. А хочется. И много чего хотелось. И много о чём думалось.
Нет в настоящей жизни Деда Мороза. Поэтому и хочется его остановить, расспросить, дотронуться. Он — словно кусочек другой жизни. Жизни, в которой всё, как положено.
Я вытянул шоколадную медаль и вручил её герою прошлых лет.
Он принял её с достоинством. Он понял, что это — не подачка. Что награда заслужена. Что этот подарок лично ему. Что праздник всё-таки добрался, догнал, дотянулся. Что праздники бывают не только в той жизни, которая должна быть, но и в той, которая сейчас.
Тёмная аллея. За окнами бывшего кинотеатра переливаются дискотечные огни ночного клуба. Тоже праздник. И тоже не пройти незамеченным.
— Эй, дедушка, а нам подарочек?
Симпатичные девчушки. Правда, изрядно принявшие. Что ж, нам же легче. Это ж так просто, подмигнуть, пошутить, пристроиться, завлечь, околдовать на одну ночь и исчезнуть, оставив впечатление то ли мимолётного видения, то ли скоротечного кошмара. На секунду захотелось превратиться в обычного парня, забыть про шубу и про подарки. Поддаться капризу, уйти с девушками. Выпить. Прижаться. Запустить руку. Погрузиться в тепло. Наконец-то прогреться как следует. Но не растаять. Нырнуть в жизнь, называемую нормальной теми, кто в своей нормальности не сомневается.
Это легко — стать ненастоящим Дедом Морозом.
Но рядом стояла Снегурочка. Настоящая. Реальная. Живая. И все слова, которые я мог сказать, были не для её ушей. Я вздохнул. И отказался от нормальной жизни. Show Must Go On, Baby! Продолжим играть, раз уж такая она, дедморозовская судьба.
— Держите, девушки! — парочка распечаток перекочёвывает из кармана в протянутые руки.
— А чо это? — голосок напитывается удивлением.
