– Через час закрываемся, – не слишком любезно сообщила мне немолодая официантка в грязном переднике.
– Ничего, успеем. Кувшин пива нам, пожалуйста. И что-нибудь пожевать.
– Сейчас редко берут пожевать, – раздумчиво сообщила официантка. – Бедность… Горячего предложить не могу, а соленые сухарики есть. Будете?
– Будем.
Кружки нуждались в мытье, доски стола не мешало бы хорошенько выскоблить, зато пиво оказалось свежим и холодным. Что еще надо тем, кто еще недавно прятался по лесам? Какой-то особенной чистоты? Если не подох от заразы в джунглях, то в городе уж точно не подохнешь.
– Ты хотел поговорить? – почти утвердительно сказал Варлам, не глядя на меня. Он глядел на шапку пены в своей кружке.
– Ну, собственно… да.
– О чем?
– О том, что будет дальше. Не с нами. С Твердью.
– Более интересной темы нет?
Не дождавшись от меня ответа, он поднял кружку и простонародно сдул пену на пол. Сделал глоток, причмокнул.
– Совсем как в старые времена, а? Сидим вдвоем, пьем пиво, рассуждаем о проблемах планетарного масштаба…
– Что было, то прошло, – отрезал я.
– Да, прошло. – Варлам поставил кружку на стол. Наверное, ему было больно держать ее. – Теперь другое… Что будет, спрашиваешь? Победим на выборах, наобещаем народу сладкую жизнь в обозримом будущем, проигравшему выборы Игнатюку дадим пост в правительстве…
– Нужен козел отпущения?
– Ты делаешь успехи. Но главное – начнем понемногу, исподволь поднимать экономику. Чтобы не встревожились те, кто встревожиться не должен. Если тебя интересует твое место в этом процессе, то…
– Не интересует, – отрезал я.
– Правда? Зря. Но я надеюсь, что ты еще передумаешь, только смотри не думай очень долго…
– Меня интересует одно: за что мы воевали?
– Странный вопрос. – Удивленно поднятая бровь. – За свободу, конечно. За независимость Тверди.
– Отлично, – сказал я. – И где она, эта независимость? Где наша свобода? Народ разорен, население голодает, на Северном материке крепнет сепаратизм, там уже поговаривают об отделении от нас, что делать с новопоселенцами – непонятно, целые отрасли промышленности отсутствуют вообще, и мы еще очень долго будем выползать из этой ямы. Ради чего? Нет, я понял бы, если бы мы обрели реальную свободу! Ходили бы нищие, но гордые. Но что мы получили в действительности? Марцию вместо Земли? Молодого энергичного господина вместо старого и ленивого?..
Варлам поднял кружку, и я уже решил, что сейчас она полетит мне в голову. Но он всего лишь сделал несколько мелких глотков.
– Пей пиво, пей… – сказал он, хрустя сухариком. – Пей и продолжай. Я слушаю.
Я тоже присосался к кружке. Пил и не чувствовал влаги во рту.
– Многие погибли. Может быть, пять процентов населения, а может, и десять, кто их считал… За что они погибли? За голодную жизнь для своих родных и сказочку о древнейших корнях твердианской цивилизации?
– Люди хотят сказок. Что дальше?
– Они еще и хлеба хотят. Они перспективы хотят, им надежда нужна. Им хочется верить в Прекрасное Завтра. Мы дадим им это?
– Надежду? Дадим. – Варлам уверенно кивнул. – Но я хотел услышать от тебя другое. Ты мне поможешь?
– В чем? Укрепить на Тверди власть марциан? Зачем? Тут помощь не нужна. Марциане и без того дорвались до нашего скандия, а если кто вякнет – сильно пожалеет о том. Кажется, тебе уже показали сегодня, как это бывает…
Варлам, и без того напряженный, каменел на глазах. Кажется, он начисто забыл о боли в побитом теле.
– И это ты говоришь мне?
– Тебе… отец.
Он молчал, наверное, целую минуту.
– Вот оно что, – проронил он наконец. – Ты знаешь.
– Знаю, – сказал я.
– Давно?
– Нет.
– Понятно… Надеюсь, мама рассказала тебе, почему я был для тебя только дядей?
– Ради меня.
– Ради нас обоих. Так было надо. Так надо и сейчас. Надеюсь, ты не успел никому разболтать?
– Нет.
– Приятно, что мой сын вырос не дураком. Майлз Залесски уже вовсю присматривается к тебе, думает, на кого сделать ставку, если я стану не очень послушен ему в роли президента. По-твоему, я не знаю, куда и с кем ты летал недавно? Возможно, Майлз когда-нибудь захочет поставить на тебя. Постарайся, чтобы так и вышло, а я подыграю. Очень может быть, что это случится раньше, чем мы оба думаем…
Ни о чем подобном я и не думал. Наверное, мы с Варламом (черт побери, я даже мысленно не мог назвать его отцом!) мыслили по-разному.
– И тогда мы спутаем его карты. Кому из нас со временем быть президентом – вопрос второй. Твое от тебя не уйдет, даю тебе слово, Ларс… Но мы ведь спутаем ему карты, верно?
– Я ухожу, – объявил я.
– Куда это?
– Туда, где я нужен. Я ведь просто инженер. А ты – ты оставайся политиком. Сколько угодно. Побеждай на выборах, президентствуй… Я не могу. Мне, извини, противно.
– Желаешь плыть по течению? – Варлам чуть заметно усмехнулся. – Ну что ж, плыви со всеми. Ты говоришь: народ? Народ – это река. Она бывает бурной, бывает спокойной, но все равно это только масса движущейся воды. Кто более достоин уважения: тот, кто плывет вместе с рекой, или тот, кто строит на реке плотины, каналы и шлюзы?
– Смотря как строить…
– Выпей-ка пива, Ларс, сынок, – ласково сказал Варлам. – Выпей и послушай меня, старого циника. Да, Твердь сейчас в заднице. Ты считаешь, что во всем виноват я и мне подобные. Ты готов казнить себя за то, что стоял на нашей стороне. Понимаю. Но пойми и ты: то, что случилось на нашей планете, должно было случиться рано или поздно, с нами или без нас. Так почему без нас? Река выбрала новое русло. Мы должны помочь ей течь, только и всего. Не мы, так другие. Но с какой стати другие, а не мы?
Я и впрямь присосался к кружке, пытаясь собраться с мыслями. Черт, спорщик из меня, как из полена карданный вал… С одной стороны, Варлам был прав: уйти сейчас – бежать от ответственности. А с другой стороны…
– Майлз Залесски при тебе договаривался с марцианами? – спросил я.
– О главном – при мне, – признал Варлам. – Ты хочешь сказать, что условия договора ужасны? Правильно. Но Майлз Залесски согласился на них.
– И ты на них согласился, – сказал я. – От имени всех нас ты согласился на кабалу. Что изменилось? Выйди на улицу, поговори с людьми. Они стали богаче жить? Нет. Они стали свободными? Пока еще им кажется, что да, но это со временем пройдет. Мы всего лишь поменяли хозяев. А ты? Был в середине списка, а теперь стал первым из рабов? И получил в итоге свободу раба быть битым и нищим. Ради этого стоило драться с метрополией?
– Замолчи. Ты не понимаешь…
– Конечно, где уж мне понять! Мы ненавидели землян – теперь будем ненавидеть марциан, и даже еще сильнее. А Земля, между прочим, вкладывала в нас не меньше, чем получала взамен!..
